— Так много людей… Они окружили покои Цзилань, и часть уже движется к нам… — голос мальчика дрожал, он пытался придать ему твёрдость, но слова прозвучали хрипло и ломко.
Продолжать ему не пришлось. Крики умирающих служанок пронзили дождь, и всё стало ясно без объяснений.
Если бы сам правитель Чжуньяня Цзюньлян не присутствовал на пиру, пиршественный зал и вовсе не открыл бы двери. Сейчас в том зале сотни воинов бились насмерть, а в покоях наследного принца уже лилась кровь. Биболу — город тесный, и даже в просторном дворце постоянный гарнизон едва достигал тысячи. Столкновение нескольких сот бойцов было несомненно мятежом, а огонь и звон оружия, словно воронка, расширялись, грозя поглотить весь дворец.
— Боюсь, они хотят захватить Вас, Ваше Высочество. Где ваши печати и документы? — мрачно спросил Тан Цяньцзы.
Мальчик и без напоминания уже бросился к ложу, достал из ящичка у изголовья небольшой свёрток из алого и жёлтого шёлка и повесил себе на шею.
Служанка, у которой ещё недавно так ярко блестели губы, теперь побелела. Половина срезанных волос сползла на лицо; она дрожала всем телом.
Тан Цяньцзы прикусил губу и, перехватив меч, одним рывком полоснул её по горлу. Он вложил в удар столько силы, что клинок застрял в плотной ткани и мясе. Выдернув его обратно, юноша оказался забрызган кровью. Не вытирая лица, он схватил Цзи Чана на руки и, держа клинок наготове, шагнул к выходу. В этот миг в покои ворвались два десятка юных гвардейцев Восточной империи. Услышав шум, они прибежали с нижних этажей, каждый уже держал ладонь на рукояти.
Тан коротко кивнул:
— Идём.
Большинство служанок успели бежать, но на лестнице им встретились ещё двое. На клинке Тана ещё не высохла кровь, как он вновь окрасился свежей, и мальчик своими глазами увидел, как они рухнули, хватая горлом воздух и вместе с кровью выплёвывая булькающие звуки. Он смотрел широко распахнутыми глазами, но ни слёз, ни крика не было. Внутри него тяжесть падала всё ниже, в холодную бездну, а поверх ужаса вставала горячая, невыразимая дрожь.
Маленькая башня стояла прямо в воде. Нижний этаж из серого камня использовался для хранения вина, его влажный холод сохранял бочки свежими. Лишь со второго и третьего уровня вели ажурные мостики в другие корпуса. Тан повёл своих людей вниз, в подвал. Там имелась низкая дверь, через которую обычно перекатывали бочки с лодок. Один за другим они скользнули наружу.
Каменные фундаменты были широкими сверху и узкими внизу, словно блюдца, обращённые краями к воде. Лодок, разумеется, поблизости не оказалось. Два десятка воинов спрятали мечи в ножны и осторожно спустились в воду. Они прижались к тёмной тени под каменным цоколем. Сверху по мостикам и галереям бежали вооружённые солдаты Чжуньяня, их факелы освещали дождь, и сотня голосов сливалась в один гул, перекрывая шум грозы.
Тан подал знак, и бойцы сомкнулись плотным кругом вокруг него и Цзи Чана. Вода доходила ему до подбородка, ребёнок обвил его шею руками и держал голову над поверхностью. Они осторожно пошли к северным воротам. Огненные отблески ложились на воду, искры плавали золотой пылью, и весь дворец, облитый заревом, казался горящей чашей, расплескавшей расплавленное золото в каналы. Дождь всё лил и лил.
Вскоре они добрались до конца протоки. Прямо перед ними стоял пустой павильон над водой, когда-то использовавшийся как мастерская для принцев. Света и звуков внутри не было. Дальше, севернее, виднелся мост Чилан, соединявший внутренний и внешний дворец.
— Чжэньчу… — тихо окликнул мальчик.
— Да, Ваше Высочество, — сразу ответил юноша.
— Скажи, это было… впервые, когда ты убил человека?
Тан, подтянувшись одной рукой на перилах павильона, коротко бросил:
— Так точно.
— И тебе было страшно?
Юноша помолчал. Шаги звучали гулко в воде, они прошли ещё добрый десяток саженей, прежде чем он ответил:
— Страшно.
Мальчик, услышав это, замолчал, будто удовлетворился ответом.
— Почему Вы спрашиваете? — насторожился Тан, уловив в его словах какой-то скрытый вес.
Цзи Чан прижался лицом к его шее и шепнул:
— Я не знаю, каково это, впервые убить, но думаю, рано или поздно и мне придётся.
