Цветущий пион — Глава 11. Пир цветов (4) (часть 3)

Время на прочтение: 4 минут(ы)

Госпожа Бай происходила из знатной столичной семьи, чей род насчитывал более ста лет. В кругах столичных аристократов она пользовалась безупречной репутацией: уважаемой, сдержанной, не склонной к скандалам, но при этом остроумной. Даже Цинхуа, несмотря на свой высокий титул, не смела пренебрегать её обществом. Поэтому, отбросив на мгновение свои переживания, она с энтузиазмом кивнула и подняла свой бокал:

— Обоюдный тост! Ты говоришь дело. Пусть она и захватила чужое гнездо, но в этом положении всё по заслугам. Только уж не стоит позволять её выходкам испортить весь вечер. Мы ведь не ради неё собрались, верно?

«Захватила чужое гнездо, — значит? А ты, выходит, здесь — по воле всех и каждого?» — с этими мыслями, не произнеся вслух ни слова, госпожа Бай лишь сдержанно улыбнулась. Легко отпив глоток виноградного вина, она неторопливо встала.

— Сидеть весь день — скука смертная, — произнесла она лениво, словно между прочим. — Пойду немного прогуляюсь.

Пань Жун, откинувшись в кресле, без всякого энтузиазма допил вино и, даже не взглянув в её сторону, кивнул:

— Иди. Делай что хочешь, лишь бы тебе было весело.

Бросив последний взгляд в сторону Мудань, госпожа Бай развернулась, грациозно вышла из зала, сопровождаемая несколькими служанками — её шаг был неспешен, но в нём чувствовалось нечто ускользающее, будто она выносила с собой часть воздуха, разрежая обстановку.

Принцесса Цинхуа, к тому времени уже подогретая вином, повеселела. Щёки её вспыхнули лёгким румянцем, движения стали живее. Она приобняла Лю Чана за плечо, наклонившись ближе, и, улыбаясь, негромко хлопнула в ладоши.

Когда внимание зала вновь сосредоточилось на ней, она, не скрывая довольства, громко объявила:

— В последние дни мне досталась одна редкость — слуга что обучен танцу ху-сюань[1]. Танцует он — загляденье. А раз уж сегодня такой вечер, пусть и остальные порадуются.

Если она желает устроить представление — кто посмеет ей перечить? Конечно, все вокруг тут же закивали, наперебой заулыбались и заговорили в лад.

Вскоре служанка в зелёном внесла в центр лужайки небольшой круглый коврик, постелила его и отступила. Принцесса с ленивой улыбкой повернулась к стоящему поблизости юноше в хуфу и, прищурившись, бросила:

— Танцуй как следует. Не посрами меня.

— Пожалуйста, будьте спокойны, ваше высочество, — с улыбкой ответил юноша.

Он обнажил белозубую улыбку, столь ослепительную, что на миг можно было забыть: перед ними — мужчина. Сияние на его лице, плавность движений, живость во взгляде — ничем не уступали красе изнеженной девушки.

Зайдя в центр круглого ковра, он затаил дыхание. Стоило лишь прозвучать первым ударам струн и барабана, как юноша высоко вскинул руки, широкие рукава взметнулись в воздух — и он начал вращаться. Лёгкий, стремительный, как вихрь, он кружился то влево, то вправо, взмывая и опускаясь, будто в танце ветра и пыли. Его ноги — ловкие, быстрые — не сходили с круга, и даже в пике прыжков он неизменно сохранял равновесие. Временами он бросал в сторону зрительниц игривый взгляд, а то и откровенное подмигивание, отчего юные дамы в зале замирали, прикрывая уста веерами, и краска заливала их щёки.

Зал был в восторге.
Крики одобрения раздавались один за другим, словно по команде. Особенно оживились девушки помоложе — смех, вспышки румянца, восхищённые глаза.

Принцесса Цинхуа буквально расцвела от довольства — её смех звенел, как стекло, и она с удовольствием наблюдала, как танец, заказанный ею, собирает аплодисменты и восхищение.

Пань Жун с энтузиазмом хлопал по столу:

— Превосходно! Великолепно! — воскликнул он, не скрывая веселья.

Но не успел он договорить, как издали донёсся чёткий, звонкий голос:

— Хорошо!

Голова его резко обернулась — и взгляд наткнулся на Мудань.

Она сидела с прямой спиной, а на лице у неё играла яркая улыбка, в глазах плясали искорки, словно и вправду наслаждалась танцем.

Пань Жун был искренне поражён. Да что там он — даже Юйхэ с тётушкой Линь удивлённо переглянулись. Все привыкли видеть Мудань сдержанной, тихой, затенённой, как вечерний лотос. А теперь — она светилась. И никто не мог понять — радовалась ли она на самом деле… или же играла свою собственную, невидимую никому партию.

Крик сорвался у неё сам собой. Лишь когда звук уже прокатился по залу, Мудань осознала, что допустила промах. Так ярко, так открыто — это было слишком. Совсем не похоже на ту Мудань, которой её все знали. На настоящую Хэ Мудань — мягкую, сдержанную, утончённую — такую, что предпочла бы проглотить обиду молча, чем подать голос при чужих.

В груди бушевало, как буря под тонким льдом, но лицо её осталось непоколебимым. Раз уж вырвалось — пусть будет. Она даже улыбнулась, ловко обернув случившееся в азартный восторг. С наклонённой к Юйэр головой, будто делясь впечатлением, весело проговорила:

— Что и говорить, зря я раньше не посещала таких пиров. Настоящая потеря! Это выступление — просто великолепно!

Юйэр взглянула на неё — и на миг опешила. Щёки госпожи разрумянились, в продолговатых глазах блестел живой свет — не натянутая любезность, а настоящее, редкое оживление. Впечатлённая, она тоже кивнула с лёгкой улыбкой:

— Из всех танцоров, что мне доводилось видеть… этот, пожалуй, самый лучший.

— Что в этом особенного? — донёсся ленивый голос, в котором слышалось насмешливое безразличие. — Просто дешёвый трюк, чтобы затмить хозяев. Ничего больше.
Но ты смотри — позже я сам выйду. И тогда этот мальчишка поблекнет, как старая краска на солнце.

Вслед за этими словами в саду показался молодой человек. Ему было чуть за двадцать, лицо — свежее, губы яркие, зубы белые, как рисовый жемчуг. Он был одет в праздничное одеяние: круглый ворот, серебристо-белый халат с узором ветвей и цветов, высокие заломленные сапоги из мягкой кожи, на голове — парадный головной убор с длинными боковыми лентами.

Он шёл уверенно, легко, с той негромкой гордостью, что присуща людям, привыкшим быть в центре внимания.

Как только Мудань увидела его, камень, сжимающий сердце весь вечер, наконец отпал.
Вот он. Пришёл.

Она тут же бросила взгляд на Юйхэ — быстрый, короткий знак — и сама поднялась со своего места. На её лице впервые за вечер появилась настоящая радость.

— Брат, — воскликнула она с лёгкой улыбкой, выходя ему навстречу. — Я уж думала, ты не придёшь.


[1] Ху-сюань у (胡旋舞) — «танец хуского вихря», яркий, стремительный танец кочевников Западных земель, часто исполнялся с вращениями и был популярен при дворе Тан.

Добавить комментарий

Закрыть
© Copyright 2023-2025. Частичное использование материалов данного сайта без активной ссылки на источник и полное копирование текстов глав запрещены и являются нарушениями авторских прав переводчика.
Закрыть

Вы не можете скопировать содержимое этой страницы