Госпожа Доу протянула руку, взяла чётки и долго, пристально их рассматривала. В уголках её губ промелькнула тень иронии.
— Кто именно приходил с этим «посланием»? — спросила она.
Хотя Мудань прямо не упомянула Сюэ`эр, ограничившись лишь просьбой о свидетельстве, было очевидно: ведь обе получили одинаковые чётки в один и тот же день. Если в случае Мудань это можно назвать свадебным выкупом, то как же быть с Сюэ`эр?
«Эта госпожа Мэн-жэнь, — подумала Доу, — да она же просто не ведает, где небо, а где земля!»
Мудань залилась краской и едва слышно ответила:
— Это… моя тётка по дяде, Цуй.
Госпожа Доу усмехнулась, вернула чётки обратно Мудань и сказала твёрдо:
— Поняла. Раз уж эта беда приключилась потому, что ты заступилась за нашу Сюэ`эр, я не стану оставаться в стороне. Ступай домой. Как только будут новости — пошлю за тобой.
Получив от госпожи Доу такое расплывчатое, но всё же обнадёживающее обещание, Мудань чувствовала лёгкое беспокойство, однако понимала: дальше зайти нельзя. Официально она просила Сюэ`эр о свидетельстве, но в действительности рассчитывала именно на госпожу Доу. Всё, на что она могла надеяться, — что у той ещё осталась доля благородства и чувства справедливости. Она не ждала от неё невозможного — лишь того, чтобы в решающий момент госпожа Доу встала на её сторону, подтолкнула разговор в нужное русло, помогла сгладить остроту дела.
Проводив Мудань, госпожа Доу на некоторое время задумалась. Затем велела принести чётки, которые достались Сюэ`эр, и, распорядившись подготовить повозку, направилась на встречу с Ли Маньшэн.
А тем временем, едва Мудань с госпожой Сюэ вышли из ворот дома Хуан, как увидели Чжан Уланя и У Сяня, стоящих у стены на противоположной стороне улицы. Они вполголоса переговаривались, то и дело бросая взгляды в сторону ворот.
Увидев женщин, Чжан Улань тут же оставил собеседника и, едва ли не бегом, кинулся через улицу.
— Ну как? — спросил он с явным нетерпением.
Мудань, заметив его сбившийся набок фатоу и засохшее пятно куриного помёта на сапоге, а также искреннюю тревогу в глазах, вдруг почувствовала к нему тёплую, почти родственную симпатию. И, позволив себе облегчённую улыбку, ответила:
— Сказала, что не останется в стороне. Велела мне идти домой и ждать вестей.
Чжан Улань обрадовался, как мальчишка:
— Я же говорил! В мире всё ещё есть справедливость. Пошли, я вас провожу!
У Сянь, заложив руки за спину, неторопливо подошёл, поклонился Мудань и госпоже Сюэ, затем серьёзно произнёс:
— Госпожа Хэ, не тревожьтесь. Это пустяк, как капля дождя, что скоро перестанет — и следа не останется.
Мудань улыбнулась:
— Благодарю за добрые слова, управляющий У. Дай-то Небо, чтобы всё оказалось именно так.
У произнёс это с полной серьёзностью:
— Так и будет. Госпожа Хэ — человек добрый, с твёрдым духом. Небеса никак не допустят, чтобы с вами обошлись так несправедливо.
Сказав, он почтительно сложил руки в приветственном жесте и простился:
— У меня ещё дела, потому позволю себе откланяться.
С этими словами он легко вскочил в седло, тронул коня и быстро ускакал.
Чжан Улань, чутко уловив, что отношение Мудань к нему сегодня будто бы стало чуть теплее, радостно почесал затылок и улыбнулся:
— Барышня Мудань, а этот человек кто такой? Только что перекинулся со мной парой слов — вроде умный, и характер мне по душе.
— Не знаю точно, чем он занимается, — ответила Мудань. — Лишь слышала, что он вроде бы главный управляющий в каком-то богатом доме. Говорит, что в молодости много ездил по свету…, наверное, потому и видывал немало.
Хотя после той истории с покупкой камня у Юань Шицзю она ещё несколько раз встречалась с Цзян Чанъяном, и они стали общаться свободнее, даже позволяли себе говорить без особых условностей, личные дела друг друга они так и не затрагивали. Поэтому, кем на самом деле является У, Мудань знала плохо.
Если судить по одному, то он вроде как слуга Цзян Чанъяна, но порой манера их общения совсем на это не походила. Сказать, что он не слуга — тоже нельзя: он неизменно называл себя «маленьким человеком», соблюдал все должные приличия и безоговорочно подчинялся Цзян Чанъяну. Странная, но удивительно гармоничная пара господина и слуги.
Чжан Улань, получив такой туманный ответ, остался недоволен:
— А я-то подумал, он так заботится о тебе, потому что ваш давний друг.
Мудань смущённо улыбнулась:
— Брат Чжан, я и впрямь не знаю. Хотя мы пару раз пересекались, но даже имени его толком не знаю… Лишь слыхала, что зовут его У.
— Он раньше точно служил в армии, — уверенно заявил Чжан Улань.
Мудань промолчала. На самом деле Ли Син тоже когда-то предполагал, что Цзян Чанъян несомненно был военным: долгие годы держал в руках клинок… возможно, даже убивал людей. Если так, то и служба У в войске выглядела вполне естественной — Чжан Улань, выходит, попал в точку.
Но стоило вспомнить о Ли Сине, как сердце Мудань болезненно сжалось, в душе поднялась волна тяжёлых, едких, горьких чувств — так, что трудно было их выразить словами.
А тем временем, оставив Мудань, сюжет разворачивается в другую сторону.
Сылян, полный злости, сломя голову понёсся в лавку Ли Сина на Восточном рынке. Обежав подряд две, и не найдя хозяина, он только сильнее разъярился и, не обращая внимания на крики и оклики, которыми его пытались остановить невестка Бай и его супруга Ли, вскочил в седло и направил коня прямиком на Западный рынок.
Ворвавшись в крупнейшую лавку Ли Сина по продаже шёлков, он грозно встал посреди зала, схватил за рукав юного приказчика и рявкнул:
— Скажи мне, где ваш господин?
Юный приказчик оказался новым работником и не знал его. Увидев мрачное, злое лицо незнакомца, он насторожился и ответил:
— Наш господин не здесь.
Сылян резко толкнул его в сторону. Взгляд его скользил по полкам, задерживаясь на свёртках с товаром, — он уже прикидывал, с чего бы начать громить, лишь бы выплеснуть накопившуюся злость.
Но прежде чем он успел что-то сделать, навстречу с улыбкой вышел Цаншань:
— Ах, господин Хэ Сылян, — почтительно произнёс он, — какое счастье видеть вас сегодня! Ищете нашего господина? Он в задней тихой комнате, позвольте, я схожу предупредить…
Услышав, что Ли Син здесь, Сылян только холодно усмехнулся. Лёгким движением он взял Цаншаня за плечо, развернул его, как бы отстраняя, и шагнул вперёд:
— Не надо. Я сам к нему пройду!
Зная дорогу, он уверенно направился к тихой комнате и с ходу, подняв ногу, распахнул дверь сильным пинком.
