Ли Юань сдерживал закипающий в груди гнев, но, наконец, холодно посмотрел на госпожу Цуй и сказал низким, тяжёлым голосом:
— Ты и вправду утратила всякое разумение. С этого дня можешь вовсе не выходить из дома и уж тем более не вмешиваться во внешние дела. Держи в порядке хозяйство — и этим окажешь мне наибольшую услугу.
Не удостоив её более ни словом, ни взглядом, он позвал Ли Сина и Ли Маньшэн и вышел вместе с ними — решать, как быть дальше.
Ведь всё уже случилось, и сейчас гнев да упрёки были пустой тратой времени; куда важнее — сосредоточиться на том, как исправить положение.
Ли Маньшэн, не любившая ходить вокруг да около, заговорила прямо:
— Думаю, до недавнего времени это дело и вовсе нельзя было считать серьёзным. Подумайте сами: нынче какие времена? Пусть даже госпожа Мэн-жэнь и получила намёк от вана Нина — если Дань`эр не согласна, сам ван вряд ли стал бы её принуждать. Другое дело — госпожа Мэн, что любит пугать чужим именем и силой. Да ещё младшая невестка… с её скрытым умыслом, с досадой на сердце — вот и напустила тумана, поступив слишком грубо. Не будь всего этого, разве дошло бы дело до нынешнего скандала?
Она чуть склонила голову, и в голосе её прозвучала холодная насмешка:
— Скажу вам, госпожа Мэн тоже зазналась. Стоит ей что-то не по нраву — и она уже требует, чтобы барышня Сюэ из дома Хуан стояла перед ней на коленях с извинениями. А теперь и вовсе: увидела Дань`эр и решила, что достаточно одной чётки, чтобы заманить к себе в поместье вана. Эту дерзость и спесь пора бы как следует остудить. Интересно, как она там себя ведёт в поместье вана?
Ли Юань ответил после короткой паузы:
— Она — двоюродная сестра покойной ванфэй, по материнской линии, и родом из знатного дома. После ванфэй, по положению в доме, именно она стоит выше всех. Ван Нин, из уважения к памяти первой супруги, всегда оказывал ей особые знаки внимания. Она же привыкла высоко себя ставить… хотя, сказать по правде, вану Нину она не слишком-то по сердцу.
Такой человек, быть может, и впрямь таит в душе честолюбивые мечты — вознестись на место второй супруги вана Нина. Неудивительно, что она ищет любую возможность подольститься к вану.
Ли Маньшэн нахмурилась, проведя пальцем по узору на подлокотнике кресла:
— Раз так, а за спиной у неё стоит род и имя, то, даже узнай об этом сам ван, вряд ли он сможет серьёзно подорвать её положение. Максимум — выговор, да, может, лёгкое наказание. Дом Хуан не страшится навлечь на себя её немилость, но я боюсь другого — что вся её злоба обратится на Дань`эр.
Она подняла взгляд на Ли Юаня и твёрдо сказала:
— Потому и нужно, чтобы ты, Юаньчу, сам пошёл и отказал ей, да так, чтобы не зацепить лишнего. К примеру, скажи, что у Дань`эр болезнь, не позволяющая ей выезжать. А вот что до самого вана Нина… там уж придётся придумать иной, более тонкий способ, и действовать осторожно, нащупывая почву.
Ли Юань тяжело выдохнул, словно выпуская из груди накопившийся за день гнев и усталость:
— Я думаю так же. А вот в дом Хэ завтра, сестра, придётся пойти тебе. Попроси у них прощения от нашего имени. Когда же эта история окончательно уляжется, я сам лично пойду и принесу извинения. Родственные узы… сколько удастся спасти — столько и спасём.
Ли Маньшэн криво усмехнулась, в её улыбке слышался привкус горечи:
— Кто же, если не я?
Ли Юань бросил взгляд на Ли Сина, в котором смешались усталое неодобрение и скрытая забота:
— В этой истории твоя мать, конечно, повела себя опрометчиво и перешла все границы. Но как бы то ни было, действовала она всё же из желания защитить тебя. Послушал бы ты меня вовремя — и не пришлось бы теперь разгребать всё это. Ладно, больше говорить не стану… будь благоразумен.
— Понял, — коротко отозвался Ли Син. Он поднялся, лицо его оставалось непроницаемым. — Устал. Пойду отдохну.
Ли Маньшэн, дождавшись, пока Ли Син скрылся из виду, обернулась к Ли Юаню:
— Тебе стоит быть настороже. Мэн-жэнь — не из тех женщин, кто остановится на полпути. В таких делах, уж поверь, если случилось однажды — будет и второй раз. А твоя супруга, как всегда, делает шаг, не подумав, куда он приведёт. Сегодня она ещё может отговориться, но завтра? К тому же, раз уж решилась вмешаться даже в судьбу собственной племянницы, что ей помешает поступить так же с чужими? Раздавать девушек вану Нину, выслуживаться перед его наложницами… Разве ты не понимаешь, что если такие слухи пойдут по свету, они опозорят не только твоё имя, но и поставят под удар детей? Я считаю, что ближайшее время ей не стоит и близко подходить к тем людям.
Ли Юань вздохнул тяжело, будто камень лег на грудь:
— Даже если бы ты не сказала, я уже решил так поступить. Раньше я её не упрекал, потому что при работе был… Не волнуйся, я прослежу, чтобы она сидела дома и «лечила болезнь».
На следующее утро, едва занялась заря, Ли Маньшэн поспешила в дом семьи Хэ, стараясь успеть до того, как мужчины уйдут по делам. У ворот привратник, увидев её, не смог скрыть удивления. Было заметно, что он колеблется — впустить ли гостью, как бывало всегда, без всяких формальностей, или всё же сначала доложить хозяевам.
Пока он стоял в нерешительности, Ли Маньшэн, слегка взмахнув плетью, с лукавой усмешкой бросила:
— Ну-ка, расступись! Ещё задержишь меня — не прощу.
Привратник, видя, что она улыбается и говорит без суровости, поспешно тоже расплылся в подобострастной улыбке:
— Госпожа Ли, подождите, сейчас же доложу.
Ли Маньшэн заметила перемену в его обращении и невольно усмехнулась про себя: Что ж, после вчерашней сцены, устроенной моей невесткой, хозяева дома имеют полное право на холодок в голосе. Она не стала обижаться, а спокойно присела в сторожке, ожидая.
Ждать, впрочем, пришлось недолго — вскоре сама госпожа Цэнь вышла навстречу. На лице её играла улыбка, пусть и не совсем непринуждённая, но в словах и манерах всё же сохранялась подобающая вежливость.
Ли Маньшэн, заметив, что хозяйка вышла сама, облегчённо вздохнула, крепко сжала руку госпожи Цэнь и, словно давней подруге, мягко повела её вглубь двора. Улыбаясь, она сказала с лёгкой шутливой обидой:
— Сначала, гляжу, меня и к порогу не подпустили — уж не вместе с той историей и на меня прогневались?
Улыбка на лице госпожи Цэнь поблекла; в голосе мелькнула тень досады:
— Я не настолько безрассудна. Но только учти — замолвить за неё словечко я тебе не позволю. Это дело так просто не кончится. Её ребёнок для неё — словно сокровище, а мой, значит, — трава под ногами?
— Все дети — сокровище, — с мягким смехом возразила Ли Маньшэн. — Я пришла вовсе не для того, чтобы оправдывать её.
