Лю Цюши просидел в доме Хэ до самого заката. Лишь когда вдалеке протянулся глухой удар вечернего барабана, он поднялся, чтобы откланяться. Увидев, что в передних покоях стало свободно, Мудань поспешила туда, чтобы разыскать четвёртого брата Сыляна. Она хотела, чтобы он, прежде чем уехать, отвёл её к Чжан Уланю и передал просьбу — через людей Чжана пустить слух, будто она уже теперь назначает встречу на следующий год. Так можно будет исподволь прощупать, как отреагирует Цао Ваньжун.
Хэ Чжичжун и остальные, хотя и знали, что Мудань вернулась, всё же ещё не успели увидеть её. Потому, когда она вошла в зал, лица их просияли, а в голосах зазвучала теплая радость: звали её садиться, расспрашивали, как дорога, как дела в Фанъюане.
Хэ Чжичжун, однако, заботился прежде всего о другом:
— Ну что, Шиян цзинь удалось достать? — первым делом спросил он.
Раньше Мудань не находила в этом вопросе ничего особенного, но теперь, услышав его, ощутила лёгкое, непонятное ей самой смущение. Скрывая его, она ответила неопределённо:
— Достала. Растёт хорошо, господин Цзян тоже доволен. Да ещё и помог мне найти одного отличного мастера-садовника.
А потом, не дав продолжить, поспешно перевела разговор:
— Отец, а кого из братьев вы возьмёте с собой на этот раз? И надолго ли путь? — спросила Мудань, её взгляд слегка затуманился, будто прятал невысказанную мысль.
Хэ Чжичжун, уловив этот блеск в её глазах, не стал углубляться в подробности, но и спешить с ответом не захотел. Понимая, что подталкивать её к расспросам сейчас не время, он легко подхватил её тему, едва заметно улыбнувшись.
— На этот раз я возьму с собой старшего, третьего и четвёртого братьев. Второй, пятый и шестой останутся дома — если будет нужда, советуйся с ними. Что до времени… в крайнем случае — больше года, если повезёт — месяцев семь-восемь. В любом случае вернусь.
— Так надолго? — в голосе Мудань прозвучала явная неохота отпускать. — И через какие же места вы пройдёте?
Хэ Чжичжун поманил её, предлагая подойти ближе и сесть рядом, и, словно раскатывая перед ней невидимую карту, начал перечислять:
— От Гуанчжоу пойдём морем на юго-восток двести ли, до горы Туньмэнь. Оттуда на запад — два дня пути до камня Цзючжоу. Потом повернём на юг, ещё два дня — и достигнем Сяньши. От Сяньши пойдём на юго-запад, и через день выйдем к горе Чжаньбуло. Повернув на юг, ещё два дня — и будем у горы Линшань[1].
Он говорил размеренно, будто рисуя словами путь:
— Затем за день доберёмся до страны Мэнду, ещё день — и попадём в страну Гуда, а полдня пути отделит нас от острова Бэнтолуанчжоу. Через два дня окажемся у горы Цзюньтунун, а дальше — вперёд, и спустя пять дней достигнем пролива. На севере пролива — страна Луоюэ, на юге — государство Фоши[2]. А потом… путь будет продолжаться дальше…
Мудань слушала, и в голове у неё стоял сплошной туман: названия древних стран ничего ей не говорили, а в рассказе всё сводилось к бесконечным поворотам и переходам.
— Ай, да я всё равно не запомню, — махнула она рукой. — Скажи только, отец, до какой самой дальней точки можно добраться.
Хэ Чжичжун провёл ладонью по бороде и с улыбкой сказал:
— Если ветер будет благоприятен и путь сложится удачно, то из Гуанчжоу мы сможем дойти до страны Ула примерно за восемьдесят семь дней. А если захочется отправиться ещё дальше, то можно пересесть на меньшие суда, пройти по суше тысячу ли и достичь столицы государства Даси — Баода[3].
Столицу Даси — Баода — Мудань знала: то был нынешний Багдад. Она и не предполагала, что отец может собраться так далеко. Взглянув на него, она невольно помрачнела: ведь нынешние морские суда были вовсе не так крепки, как в её времени.
— Так далеко? — в её голосе прозвучала тревога.
Хэ Чжичжун рассмеялся:
— Конечно же, нет. Это я тебе для примера сказал. До Баода мы не пойдём. Мы закупим по дороге немного пряностей, жемчуга, драгоценностей… Если погода будет стоять ясная, ветер — попутный, мы вернёмся куда раньше.
Старший брат, улыбаясь, поддразнил:
— Глядишь, когда мы вернёмся, твой Фанъюань уже принесёт тебе полную окупаемость. Вот тогда мы непременно хорошенько тебя «потрясём» — заставим раскошелиться и как следует нас угостить.
[1] В тексте описан морской и сухопутный путь из Гуанчжоу, примерно соответствующий южному побережью Китая. Сначала корабль идёт на юго-восток около двухсот ли (около ста километров) — вероятно, к побережью современной провинции Фуцзянь. Далее путь пролегает вглубь материка: через гору Туньмэнь, затем к скале Цзючжоу, оттуда на юг до Сяньши (в древности так могли называть место, где находился храм Конфуция). После этого караван поворачивает на юго-запад к горе Чжаньбуло, а затем снова на юг — к горе Линшань. Большая часть этих названий либо устарела, либо сохранилась только в местных преданиях, поэтому сегодня их точное расположение определить трудно, но маршрут в целом идёт вдоль морского побережья и горных хребтов юго-востока Китая.
[2] Упомянутые в тексте древние топонимы соотносятся с современными местами лишь частично. «Страна Мэнду» вероятно соответствует современному городу Мэнцзы в провинции Юньнань. «Страна Гуда» могла находиться на территории нынешнего Чэнду (провинция Сычуань), хотя точных данных нет. Остров Бэнтолуанчжоу и гора Цзюньтунун, скорее всего, являются устаревшими или легендарными названиями, не встречающимися на современных картах. Указанный в конце пролив остаётся неназванным; из контекста следует, что на его северном берегу располагалась страна Луоюэ, а на южном — государство Фоши, оба названия известны по древним китайским хроникам как регионы в южной части Китая и Юго-Восточной Азии.
[3] В древних источниках «страна Ула» может обозначать один из южных или юго-западных портов Юго-Восточной Азии; точное местоположение установить невозможно, но по описанию это значительная прибрежная гавань, достижимая из Гуанчжоу примерно за три месяца морского пути. «Государство Даси» в китайских хрониках — это Арабский халифат, а «Баода» — транскрипция города Багдад, его столицы. Указанный сухопутный участок в тысячу ли соответствует примерно 500 км.
