Старая госпожа помолчала мгновение и, понизив голос, произнесла:
— Чжун`эр обычно не часто выходит, чтобы водить знакомства. И все эти годы ты вел себя крайне осторожно, не заводя врагов. Я не верю, что он мог настолько обидеть кого-то, чтобы тот решил враждовать с домом гуна Чжу. Тут явно просматривается умысел — кто-то намеренно хочет опозорить его, разрушить репутацию… — Она заметила, что гун Чжу лишь хмурится, будто не до конца понимая, и сделала паузу, прежде чем подчеркнуть: — А потеряв репутацию, какая семья согласится отдать за него хорошую дочь? И будущее его окажется под угрозой. Подумай, он натворил бед — кто от этого больше всего выиграет?
Гун Чжу, наконец, уловил её намёк и с раздражением воскликнул:
— Матушка, вы хотите сказать, что это дело рук старшего сына? Он ведь не из таких людей!
Старая госпожа покачала головой:
— Я не говорю, что это непременно дело рук старшего внука. Я лишь считаю, что это нужно выяснить до конца, а репутацию ребёнка — постараться восстановить. Нельзя пускать всё на самотёк, иначе это скажется и на двух других детях. И ещё — старший внук. С тех пор, как он вернулся из Анси, он ни разу не пришёл навестить меня, и порог этого дома не переступил. Боюсь, в сердце у него затаилась обида. Люди меняются, а мы с тобой не знаем, что она нашёптывала ему все эти годы. Мы помним только того старшего внука, каким он был в детстве, но сейчас он уже другой. Существуют вещи, о которых мы должны иметь ясное представление.
Гун Чжу нахмурился и долго молчал, прежде чем сказать:
— Это место наследника изначально должно было быть его. Он — мой старший сын по прямой линии, да ещё и способный. Лишь на днях удостоился пожалования от государя — получил чин генерала Минвэя четвёртого ранга, две золотые сабли и немало золота, серебра и тканей. По дарованиям и дальновидности прочие двое детей даже близко с ним не сравнятся.
Старая госпожа неодобрительно покачала головой:
— Эти двое ещё малы, и люди, с которыми они общаются, и дела, в которых участвуют, — всё это иное. У них есть свои сильные стороны. Ты убери свой дурной нрав и займись как следует их воспитанием — пройдёт время, и толк из них выйдет. А я вот слышала, что характер у старшего внука точь-в-точь как у его матери — такой же упрямый и колючий. Поступок, что он сотворил на праздник Драконьих лодок, только он и мог выкинуть. Если так и дальше пойдёт — рано или поздно попадёт в беду.
Она замолчала на мгновение, затем добавила:
— Он ведь обидел кого-то из императорского рода. Не исключено, что нынешняя история — это отголосок той самой ссоры…
Гун Чжу вздохнул:
— У вас слишком глубокое предубеждение против А`Йю. Она не такая. Да, нрав у неё дурной, упряма, но в больших делах она всегда понимает, где правда. Старший сын тоже не глуп, он всё понимает. Я слышал, что его пытались переманить несколько ванов, но он никому не дал повода. Государь не раз говорил мне, что высоко его ценит.
— Вот именно, — старая госпожа нахмурилась, и голос её потяжелел. — Это, может, и есть предупреждение. — Она вдруг резко перевела разговор: — Заговорили уж о той женщине… Ты ведь до сих пор сердишься на меня, верно? А чем госпожа Ду тебе не угодила? Мягкая, кроткая, умная хозяйка. Если бы в своё время она не отрезала кусок собственной плоти, чтобы сделать для меня лекарственный отвар, я бы давно умерла и не дожила до сегодняшнего дня. Все эти годы она относилась ко мне с почтением, тебя терпела во всём, уступала, была разумна и великодушна, дом держит в образцовом порядке — не придерёшься. А та другая женщина? Она вот-вот выйдет замуж за высокопоставленного сановника — думаешь, в сердце у неё осталось хоть крошка старых чувств? Выкинь ты из головы эти пустые мечты.
Разговор уже откровенно заходил в тупик, и гун Чжу, чувствуя, что не хочет дальше спорить, поднялся:
— Вы и так сегодня устали. Отдохните. А я пойду посмотрю на этого никчёмного мальчишку.
Старая госпожа быстро остановила его:
— Не смей поднимать на ребёнка руку! Он именно потому таким стал, что ты в своё время слишком лупил его. Чем сильнее давишь, тем больше вредишь. Он ещё мал, кровь горячая — кто в молодости без ошибок обходится? Переживёт этот случай — и больше так не сделает.
Гун Чжу неопределённо кивнул, не выказывая согласия или отказа, но старая госпожа не уступала — крепко ухватила его за рукав:
— Сегодня ты обязан пообещать мне. Иначе — заберёшь мою старую жизнь. Старшего внука я уже потеряла, второго я тебе просто так искалечить не позволю.
Гуну Чжу пришлось сдержать раздражение и мягко успокоить её:
— Ладно, обещаю вам.
Старая госпожа не отпустила его сразу и добавила:
— Передай старшему, пусть ведёт себя осторожно и рассудительно, не суётся к тем, к кому нельзя, и не лезет поперёк сильных мира сего. И ещё: скажи, чтобы через пару дней вернулся домой — надо, чтобы он с братом спокойно поговорил. А про ту девчонку из семьи Сяо… пошли кого-нибудь разузнать получше. Как это вышло, что она сначала зацепилА`Чжуна, а потом и к сыну из рода императорской семьи приглянулась? Гляди, не приведи такую в дом, чтобы потом не выяснилось, что она в поведении своём непорядочна.
Гун Чжу лишь глухо буркнул в ответ и поднялся, направившись к двору госпожи Ду.
Не успел он дойти до ворот, как увидел: Цзян Чанчжун, всего в нательном белье, с распущенными волосами и лицом, побелевшим от холода, стоял на коленях во дворе. Госпожа Ду, в строгом светлом одеянии, с безмятежным, но суровым выражением лица, стояла рядом. Увидев его, она спокойно сделала несколько шагов вперёд и поклонилась, приветствуя.
В душе гуна Чжу а кипела злость, и на госпожу Ду он даже не удостоил взгляда — лишь холодным, мрачным, как омут, взором уставился на Цзян Чанчжуна.
Тот весь передёрнулся, как от удара ветра, и, дрожа, торопливо бухнулся лбом о землю, кланяясь снова и снова. Его побелевшие губы подрагивали, но слова застряли в горле — он и звука вымолвить не мог.
Едва гун Чжу увидел эту жалкую, забитую, как загнанный заяц, фигуру, ярость вспыхнула с новой силой. Он шагнул вперёд, ткнул сына пальцем в лоб и рявкнул:
— Отродье! Хорошо же ты отличился! Своими руками осрамил себя и семью — и ещё смеешь валить всё на старшего брата? Похоже, прошлый раз кнутом я тебя бил слишком легко — так и не запомнил урока!
Лицо госпожи Ду побледнело, стало каменным. Истинная картина ещё не выяснена, а он с порога решает, что Цзян Чанъян тут ни при чём? Да, Чанчжун глуп и недалёк, но если бы кто-то нарочно не расставил ловушку, дошло бы всё до нынешнего позора? Столько лет живя бок о бок — даже камень бы за это время от тепла руки согрелся, а он… такой холод, такая безжалостность. В её сердце застыла ледяная пустота, а следом поднялась тяжёлая, жгучая обида и злость.
