— Странно, — удивилась Мудань. — Раз он красного цвета, зачем же звать его «Бай мао»?
Гуйцзы пояснил:
— У петухов красной масти, когда они только вылупляются, пух всегда белый.
Мудань рассмеялась:
— А ты, смотрю, недурно в этом разбираешься.
Гуйцзы чуть скромно улыбнулся:
— Ваш покорный слуга вырос на городских рынках — кое-что о делах всех девяти сословий мне доводилось узнавать.
Шу`эр, увлёкшись до блеска в глазах, толкнула Гуйцзы локтем:
— Гуйцзы, Гуйцзы, как думаешь, кто из них победит? Скажи — я тоже пойду сделать ставку. Пойдёшь со мной? Если нужно — одолжу тебе денег.
— Сейчас ты уже не успеешь, — спокойно покачал головой Гуйцзы. — Надо ждать следующего боя. Но всё равно спасибо, госпожа Шу`эр, я никогда не играю на деньги.
Мудань, наблюдая его ровную, сдержанную манеру, невольно вспомнила Юйхэ.
В то время как сражение на арене начало терять свою интенсивность, обе птицы уже были измотаны, и их движения стали менее энергичными.
В этот момент на арену вышел человек в грубой одежде из конопли, держа в руках ведро с холодной водой. Он быстро облил обоих петухов по голове и шее, и они, встряхнувшись, снова бросились друг на друга с удвоенной силой. Перья разлетались в разные стороны, а крики зрителей стали ещё громче.
Но мысли Мудань были далеко от этой зрелищной суматохи. Она негромко велела Гуйцзы:
— Узнай, где сейчас Чжан Улань. Если он свободен, пригласи его сюда на короткий разговор. Если нет — я подожду. Мы с Шу`эр постоим вон там, подальше от толпы, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Гуйцзы не стал даже уточнять, кто такой этот Чжан Улань. Не выказывая ни малейшего сожаления о том, что покидает столь горячее зрелище, он без лишних слов повернулся и ушёл. Зато Шу`эр, жадно ловившая глазами каждое движение боевых птиц, явно не хотела уходить и бросала в сторону арены полные сожаления взгляды.
Мудань выбрала себе укромное место под сенью раскидистого дерева и, стоя в прохладной тени, стала неторопливо окидывать взглядом толпу. Ей всё казалось, что здесь непременно должен быть и Шестой брат. Разум подсказывал: если он и пришёл на петушиные бои, то наверняка постарался скрыться так, чтобы никто из знакомых его не заметил, и потому отыскать его будет непросто. Но всё же взгляд Мудань вновь и вновь скользил по лицам, хотя результат, как она и ожидала, был нулевым.
Прошло немного времени, и Гуйцзы вернулся, ведя с собой Чжана Уланя. Тот был одет в полукафтан из зелёного парчи, под которым виднелась узкая, с высоким воротом, рубаха лунно-белого цвета. Рукава он закатал почти до локтя, и шагал так широко, что на два шага Гуйцзы приходился всего один его.
Завидев Мудань, Чжан Улань весело прищурился и, усмехнувшись, воскликнул:
— Ох, седьмая госпожа…, да ты у нас редкая гостья!
Мудань сдержала улыбку и, почтительно поклонившись, ответила:
— Мудань пришла поклониться брату Чжану. Есть у меня дело, в котором прошу вашей помощи. Если сейчас вы свободны — буду признательна за разговор. Если нет, могу подождать.
Чжан Улань оглянулся на бурлящую толпу и сказал:
— После этого боя будет ещё один. Петухи на следующий поединок уже выбраны, да и все приготовления поручены другим — у меня сейчас нет дел. Но говорить здесь не место. Там, неподалёку, у меня есть комнатка. Если не побрезгуешь её духом и теснотой — пройдём.
Мудань улыбнулась:
— Как же я могу брезговать?
Чжан Улань, окинув её насмешливым взглядом, хмыкнул и двинулся вперёд, принимая на себя роль проводника.
Они, в сопровождении Гуйцзы и Шу`эр, обогнули бурлящее кольцо зрителей и по узкой тропинке вдоль ряда лож направились вглубь. Здесь стояло несколько дворов с плотно закрытыми воротами; из-за них доносились крики, ничуть не уступающие по страсти тем, что гремели на арене, — шумные возгласы одобрения, гневные окрики, гул азартных голосов.
Мудань невольно подумала: То, что снаружи, — представление для всех, а за этими воротами, должно быть, уединённые залы для особ. Знатные, высокого положения, но страстно преданные этому развлечению, они предпочитают скрывать своё присутствие от посторонних глаз.
Не успела Мудань додумать, как Чжан Улань, усмехнувшись, произнёс:
— Здесь собрались исключительно состоятельные люди. Они не скупятся на расходы, но не хотят общаться с обычными людьми, которые готовы вцепиться друг другу в глотку за каждую монету.
Мудань едва заметно улыбнулась. Петушиные бои, конечно, были настоящими… но и иные дела, скрытые от посторонних глаз, здесь тоже процветали. Ей приходилось слышать от Цзян Чанъяна, что многие из ванов любили собираться в своих особняках, чтобы устраивать бои. Когда до слуха императора дошли эти вести, он издал строгий запрет. На самом же деле опасался он вовсе не петушиных боёв — а того, что ваны тайно сплачиваются между собой. Вот и выходит, что подобные места — идеальная ширма для всякого рода подпольных встреч.
Вскоре Чжан Улань остановился у ворот одного шумного двора.
— Подождите здесь, — бросил он и скрылся за дверью.
Прошло всего несколько мгновений — и шум внутри стих, будто его обрезали ножом. Из-за двери, сладко потягиваясь и прикрывая рот от зевка, вышла девчушка с тонкими бровями и чистыми чертами лица.
— Госпожа Хэ, прошу вас внутрь, — сказала она, мягко кивнув.
Мудань пригляделась — и узнала в девочке ту самую бойкую болтушку, что видела в доме Чжана Уланя. Вспомнилось, как она сумела загнать его в тупик — а ведь Чжан Улань, человек грубый и крутой нравом, тогда терпел её выходки удивительно снисходительно. Мудань стало любопытно, кем же она приходится ему, и она с улыбкой спросила:
— Так это ты… а как тебя зовут?
Девочка сверкнула улыбкой, показав два ровных, белоснежных, словно у кролика, зуба:
— Меня зовут…
Но тут изнутри вышел Чжан Улань и, глухо, с насмешкой прогудел:
— Зовут её Дармоедкой. Называйте прямо — Фаньли, Зернышко.
Услышав это, девчонка громко фыркнула, закатила глаза и, уперев руки в бока, возмущённо выкрикнула:
— Да с чего это я дармоедка? Днём в доме стираю и готовлю, по ночам маме ноги грею да спину мну; днём тебе еду ношу и ещё в счётах помогаю…, да я…
