Мудань уже собиралась отвести взгляд, как вдруг увидела, как чьи-то сильные руки обвили талию Майя, легко подхватили её и подняли в воздух, покачивая, словно игрушку.
Майя взвизгнула тонким голосом, то ли от страха, то ли от веселья, и, заливаясь смехом, между криками умоляла отпустить её. Но даже в этот момент не разжала пальцев на струнах своего ху-чжуна, сжимая инструмент так крепко, будто он был единственной опорой, и не попыталась схватить за шею мужчину, который так бесцеремонно с ней играл.
Вы забавляетесь со мной — и я забавляюсь с вами… — почему-то вдруг всплыли в памяти Мудань эти слова. Она замерла, пристально вглядываясь в Майя.
Та, впрочем, и не думала смотреть вниз — все её глаза и улыбка были обращены к тому, кто «пугал» её.
Мужчина, державший её на руках, был одет в чёрный шёлковый кафтан с круглым воротом, под которым виднелась тонкая одежда цвета нефрита. Волосы, гладко уложенные в безупречный узел, украшала шпилька из старинного барашкового нефрита, молочно-белого и тёплого на вид. Лицо его отличали густые, чётко очерченные брови и ясные, правильные глаза; у губ играла лёгкая, насмешливая тень улыбки.
Его взгляд, слегка затуманенный вином, казалось, был устремлён на женщину в его руках — на ту, что умела в равной мере кричать, жеманно бояться и ослепительно кокетничать, делая это безупречно, без единой фальшивой ноты.
Но на самом деле он смотрел вниз — туда, где стояла в толпе Мудань.
Впервые он видел её в мужской одежде.
Она смотрела сюда.
Лю Чан, заметив это, резко притянул Майя ближе и жадно впился губами в её нежную, словно лепесток цветка, шею. Он прижал её к окну, продолжая жадно целовать и засасывать тонкую, пахнущую благовониями кожу. Да провались всё пропадом! — мелькнуло у него. — Что такое эта женщина? Всего лишь оболочка, шкура, не стоящая и медяка.
Шу`эр тихонько дёрнула Мудань за рукав. Та, словно очнувшись, отвернулась, слегка коснулась каблуками бока коня и неторопливо направила его к Восточному рынку.
Чем сильнее пылал Лю Чан, тем звонче и беззаботнее раздавался смех Майя. Но кому какое дело? Ни ей, никому другому.
Вдруг он резко оттолкнул её, покачнувшись, шагнул прочь, спустился вниз, вскочил в седло и, не оглядываясь, понёсся прочь.
— Лю сычэн, только пришёл — и уже уходишь? Бездушный ты человек! — протянула Майя, лениво скользнув взглядом по его удаляющейся спине. Голос её звучал с мягким упрёком, но в нём играли насмешливые нотки.
Она сунула руку в пазуху и достала вышитый платок. Легко коснувшись им шеи, где ещё блестели следы его поцелуев, неторопливо стерла влагу, а затем взмахнула кистью — и белый лоскут, описав дугу, вылетел в окно.
Поправив причёску и складки одежды, Майя вновь взяла в руки ху-чжун, вернулась к подоконнику и уселась в прежней позе, чуть наклонившись вперёд. Её улыбка вновь стала приветливой, глаза — цепкими. Она лениво наблюдала за людским потоком внизу, и, завидев кого-то интересного — юного, да ещё при деньгах, бросала лукавый взгляд, а затем одаривала улыбкой, в которой читалось обещание.
…Вернувшись домой, Мудань расспросила слуг — и узнала, что ни Эрлян, ни Улян, ни Люлян ещё не вернулись. Переодевшись, она направилась в покои госпожи Цэнь, где в этот час её развлекала беседой наложница Ян.
Как только Мудань вошла, госпожа Цэнь поманила её поближе:
— Ну? Увиделась с господином Цзяном?
При госпоже Ян Мудань не стала вдаваться в подробности и лишь спокойно ответила:
— Говорят, он был во дворце. Я ждала довольно долго, а потом встретила его на выходе. Он сказал, что всё лишь недоразумение, и вопрос уже улажен.
Госпожа Ян сложила ладони и с улыбкой произнесла:
— Вот и славно. Добрым людям — добрая судьба.
Потом, явно пребывая в хорошем настроении, многозначительно подмигнула Мудань:
— А на обратном пути тебе, случайно, не встретился господин Лу Улан?
При этом, когда она улыбалась, в солнечном свете ярко блеснула вставленная в её причёску роговая шпилька с золотой оправой и инкрустацией из драгоценных камней.
Мудань, не понимая, к чему та клонит, лишь мягко ответила:
— Нет, не встречала.
Госпожа Ян усмехнулась:
— А ведь он уезжает в Янчжоу. Сегодня приходил проститься. Хотел повидаться с тобой, да ты как раз была не дома. С самого полудня сидел и ждал, и только сейчас, когда совсем стемнело, ушёл.
Тут она сделала выразительную паузу и добавила:
— Сказал, что завтра снова заглянет. Просил, чтобы ты непременно была дома — есть разговор, который он хочет с тобой обсудить.
С того дня, как Лу Улан помог Хэ Чжичжуну и остальным, Мудань больше его не видела. Слышала лишь, что он время от времени навещал Эрляна и Уляна, но ни разу не передавал о госпоже Цинь никаких вестей.
А теперь, раз он уже решился уехать и при этом непременно хочет увидеться с ней, значит, наверняка есть просьба… и, скорее всего, она связана с госпожой Цинь.
Мудань пропустила мимо ушей двусмысленный оттенок в словах госпожи Ян, просто взглянула на неё и чуть улыбнулась:
— Спасибо, тётушка, что напомнили. Я запомню. А шпилька у вас в волосах — необыкновенной красоты. Раньше такой не видела.
Госпожа Ян слегка смутилась, коснулась пальцами украшения и, улыбнувшись, сказала:
— Это ещё на днях, перед отъездом, господин мне подарил, на день рождения.
Мудань добавила пару вежливых слов восхищения, хотя прекрасно знала: тогда Хэ Чжичжун действительно дарил госпоже Ян роговую шпильку, но уж точно не эту. В таких вещах он умел держать меру — столь роскошного, тонкой работы украшения даже у госпожи Цэнь не было. Откуда же оно взялось у госпожи Ян?
Госпожа Цэнь скользнула взглядом по шпильке в волосах госпожи Ян, затем подняла глаза к небу и сказала спокойно, но с лёгким оттенком распоряжения:
— А`Ян, дети скоро вернутся. Пойди, посмотри, готово ли к ужину.
Это был мягкий, но недвусмысленный способ отпустить её — очевидно, хозяйка хотела поговорить с Мудань о Лу Улане. Госпожа Ян, нисколько не обижаясь, весело подмигнула Мудань, сложила пальцы в шутливом жесте и, покачивая бёдрами, с улыбкой удалилась.
Мудань держала вежливую улыбку до тех пор, пока край её юбки не скрылся за воротами внутреннего двора. Лишь тогда лицо её стало серьёзным.
— Ну? — тихо спросила госпожа Цэнь. — Что случилось?
В отношениях между неродной матерью и ребёнком наложницы всегда нужно было быть очень внимательными. Одно неосторожное слово могло привести к обиде или недопониманию, а промедление часто означало упустить возможность, которая больше не повторится.
Подбирая выражения, Мудань начала:
— Сегодня я зашла в лавку благовоний, надеясь уговорить брата Люляна пойти со мной к брату Чжану — просить его о помощи в одном деле. Но шестого брата в лавке не оказалось. Приказчик сказал, что Лу Улан заходил за ним, и они вместе отправились в питейный дом. Это было ровно в полдень, в час Шэнь.
Но ведь Лу Улан с самого полудня был в доме Хэ. Лицо госпожи Цэнь стало строгим.
Мудань продолжила:
— Старый управляющий сказал, что торговля пока держится, но клиентов всё те же — старые. Тогда я сама отправилась к брату Чжану. Он рассказал, что Шестой заходил к нему не раз, всегда звал выпить, но он был занят и на пустое вино время не тратил. А когда у него наконец нашлась передышка, он решил сам пригласить Шестого, но в лавке его уже не застал. Слышал только, что Шестой любит бывать в самом большом питейном доме иноземцев на Восточном рынке.
