После многих дней сырой и пронизывающей стужи солнце, наконец, выглянуло из-за туч.
К вечеру в саду не ощущалось даже лёгкого дыхания ветра. Лишь последние лучи заката ложились на оконные рамы золотистым сиянием, наполняя всё вокруг тихим и торжественным покоем.
Лю Чан сидел с непроницаемым лицом, держа в руках чашу горячего чая, и безмолвно слушал жалобы и укоры старшего брата принцессы Цинхуа — наследника вана Вэя.
— Шу, — с упрёком произнёс тот, — это ведь ты говорил: дело верное, прибыль — неисчислимая, и никаких затруднений быть не может. Лишь потому я послушал тебя и вложился. Но как же так вышло, что мы навлекли на себя внимание внутренних стражей? Убытки — полбеды. А если они докопаются до меня? Что, если будет затронуто имя моего отца-вана? Что тогда?
— Раз уж хочешь наживаться, — холодно подумал Лю Чан, — должен уметь нести и риски. Швырнуть горсть денег и потом отмахнуться, а при малейшем шорохе начинать орать во всё горло… где ж тут логика?
Он нахмурился, сдерживая раздражение, и тихо ответил:
— Успокойся. Мы с тобой ни разу не показывались лично, мало кто и вовсе знает, что за этим делом стоим мы. Если бы внутренние стражи и вправду собирались навести беду, то давно бы явились. Сколько дней прошло — ни визита, ни слуха. Значит, ничего серьёзного нет.
Наследник вана Вэя усмехнулся мрачно:
— Ты просто никогда с ними дела не имел, оттого и говоришь так легко. У внутренней стражи нрав такой: с виду всё тихо да гладко, а стоит оступиться хоть чуть-чуть и в тот же миг обрушат удар, так что и глазом моргнуть не успеешь.
Видя, что Лю Чан всё так же сидит, опустив взгляд, и не шелохнётся, он не выдержал и воскликнул с нетерпением:
— Ты только не сиди! Нужно срочно придумать, как быть дальше.
Лю Чан с грохотом швырнул чайную чашку на стол:
— Что за «план» я, по-твоему, должен выдумать? Разве я сам не замешан? Я уже послал людей разузнать, но ничего толком не выяснили. Хочешь сам попробуй? Ты всё-таки сын вана, из рода императорского, у тебя связи шире, вес слова куда больше. Стоит тебе шагнуть и дело пойдёт как по маслу.
Он сделал паузу и с лёгкой издёвкой добавил:
— Что же до того, как в это впуталась внутренняя стража, я и сам понять не могу. Сколько ни перебирал в голове, никакого конфликта с ними у меня не было. Разве что у вас со своей стороны?..
Лицо наследника вана Вэя заметно дёрнулось.
— Не время бросать такие тени! — резко сказал он. — Мы ничего дурного не делали. Думаю, это наверняка кто-то из тех, кто приходил играть, решил под шумок отомстить. Разузнать, конечно, можно… но у меня сейчас со средствами туго. Так что сначала тебе придётся немного вложиться, чтобы я мог дело двинуть.
«Значит, и в поместье вана не всё чисто», — мрачно отметил про себя Лю Чан.
Он ненадолго задумался и спросил:
— Сколько тебе нужно?
Наследник вана Вэй долго прикидывал, наконец сказал:
— Там аппетиты немалые, меньше пятидесяти тысяч не обойтись. Ты сначала одолжи мне эту сумму, а когда придёт время делить прибыль — я всё пересчитаю и верну, сколько положено.
Лю Чан промолчал. Он ни на грош не верил его словам. Вся их «дружба» держалась лишь на взаимной выгоде; просто так отдать наследнику такую гору денег о таком и речи быть не могло.
Увидев, как мрачнеет лицо собеседника, Ванши и сам занервничал, но продолжал уговаривать:
— Не думай, будто я нарочно тяну с тебя. Сам посуди: столько долговых расписок попало к ним в руки это же целая пропасть бед! Если удастся их вернуть и выбить обратно долги, выгода перекроет все затраты. Я, право, не прижимался бы, если б мог обойтись своими средствами. Но уж так вышло. Мы ведь с тобой теперь заодно, неужто думаешь, я решусь тебя обмануть? Сказал, что пересчитаю, значит, пересчитаю.
Лю Чан спокойно, почти равнодушно произнёс:
— Я и сам вложил туда немалые средства, куда больше, чем ты. А за последние дни ещё и многие приходили расспрашивать о деле с печатью монет пришлось каждого успокаивать и улаживать. Так что выложить такую сумму я никак не смогу. Если уж тебе и впрямь так приспичило, то я, пожалуй, смогу наскрести немного из других мест, но только пять тысяч цяней. Хочешь — бери?
Вэй Ванши резко выпрямился, в глазах мелькнула ярость, и он засмеялся так, что смех больше походил на злую насмешку:
— Мне нужны пятьдесят тысяч цяней, а ты предлагаешь пять тысяч?.. Да на пять тысяч они разве что пару раз пойдут пить-гулять, разве дело решишь такими крохами? Шу, ты уж слишком хитёр и уж слишком умён!
— Упрекать меня в излишней хитрости? — голос Лю Чана звучал ровно, без тени смущения. — Подумай сам: в прошлые дни я щедро отвесил тебе из прибыли немалую долю, и ни разу не урезал хоть ты и пальцем не пошевелил для всего этого. Ни одной монеты не обошло тебя стороной.
Он сидел неподвижно, словно каменное изваяние, и продолжал:
— Сейчас у меня на руках только эти жалкие крохи. Я уже вытащил всё, что было приготовлено на закупку для прочих лавок. Даже если убьёшь меня, больше я не достану. Не веришь сам загляни в книги. А если нет ступай и потолкуй с ее высочесвтом Цинхуа, что скажешь? У неё на руках немало денег. Одного только приданого я передал ей великое множество.
Слова его задели Вэй Ванши. В сердце зашевелилось искушение, но он всё же колебался:
— Но ведь то её приданое…
Лю Чан громко рассмеялся, и смех его прозвучал свободно, почти дерзко:
— Ну и что, что приданое? Хоть бы и пришла ко мне без единой монеты я не возразил бы. А тут дело серьёзное, всего лишь ненадолго, ради оборота. Уверен, она согласится. Когда же придёт время делить прибыль, я верну ей с избытком разве это не одно и то же?
