Мудань слегка улыбнулась:
— Нельзя сказать, что мы с ним очень близки, но и чужими не назовёшь. Ведь мой сад, Фанъюань, во многом обязан именно помощи настоятеля Фуюаня — без него он не расцвёл бы так, как ныне.
Юноша у окна, тот самый в коричневом одеянии, приподнял взгляд и внимательно посмотрел на неё:
— Значит, вы и есть хозяйка Фанъюаня?
Мудань мягко ответила улыбкой:
— Да, это я. Судя, по вашим словам, выходит, мой сад уже имеет какое-то имя?
— Хм, — коротко отозвался он, вновь смерив её взглядом с ног до головы. Но, ничего больше не прибавив, сразу отвернулся и снова уставился на доску с камнями, словно весь мир для него свёлся к чёрному и белому.
Сяо Сюэси, слегка приосанившись и даже с оттенком гордости, представила его:
— Это мой старший брат, Сяо Юэси. Когда он не видит доски вэйци, с ним можно разговаривать, но стоит ему только встретиться с игрой, и в его сердце, в его глазах остаются одни лишь линии и камни. Слово его становится рассеянным, мысль свободной и необузданной, не ведающей границ.
Мудань усмехнулась, будто невзначай заметив:
— Ну что ж, в гении всегда есть свои странности.
Сяо Сюэси прищурилась, в её взгляде мелькнул озорной интерес:
— Так значит, вы знаете моего старшего брата?
На самом деле она хотела спросить иначе — не слышала ли Мудань о его славе, ведь имя Сяо Юэси давно было известно среди любителей игры в вэйци. Но воспитание не позволило ей задать вопрос столь прямо.
Мудань покачала головой и спокойно ответила:
— Нет. Я его вижу впервые. И впервые слышу о нём.
Сяо Сюэси нахмурилась, чуть обиженно заметив:
— Но ведь вы сами сказала, что он гений…
Мудань улыбнулась мягко и просто:
— Разве это не так? Его игра, несомненно, должна быть выдающейся.
— С чего вы это взяли? — с жаром возразила Сяо Сюэси. Ей упорно не верилось, что Мудань не знает имени Сяо Юэси. Она была уверена: либо та давно знакома со славой брата, либо услышала о нём от Жумана, а теперь лишь прикидывается, будто ничего не знает, играет загадочность.
Мудань улыбнулась и указала на Фуюаня, который в этот миг хлопотал вокруг, словно и не было перед ним доски с камнями:
— Достаточно лишь взглянуть на мастера Фуюаня, и всё станет ясно. Он ведь без ума от игры в вэйци: стоит сесть к доске и для него больше не существует ни времени, ни людей. Но сегодня, посреди звуков циня, он не только услышал крик Жумана, но и сам поднялся, чтобы выйти меня встретить. Это уже знак: мысли его давно не на партии. Причины могут быть две. Первая — противник слаб, выигрыш слишком лёгок и потому неинтересен. Вторая — напротив, противник столь силён, что надежды победить почти нет, и партия тягостна. В первом случае учитель Фуюань давно бы смёл все фигуры вашего брата, словно бурей, и покончил с игрой. А во втором — напротив, будет тянуть время, находить предлоги, лишь бы не поставить решающий камень.
Мастер Фуюань, услышав её слова, обернулся и с весёлым смехом признался:
— Верно говоришь! Монаху тоже страшно проигрывать. Уж слишком страшно. Садимся за доску вот уже больше десяти дней и всякий раз одно и то же: партия за партией, и каждый раз я в поражении. Даже небожитель, случись ему проигрывать ежедневно, потерял бы вкус к игре, что уж говорить о простом человеке, что питается зёрнами и хлебом!
— Наблюдаете вы и вправду тонко, — рассмеялась Сяо Сюэси и, бросив быстрый взгляд на брата, с горделивой интонацией, чуть отстранившись от него, шепнула Мудань:
— Барышня Хэ, вы ведь угадали! Мой старший брат — истинный святой в вэйци. С детства за ним тянется слава мудреца… Скажите, вы любите игру? Если да, пусть брат наставит вас. Тогда, когда вернётесь домой, среди подруг вы непременно окажетесь на высоте.
Мудань не слишком по сердцу пришлась эта самодовольная гордость в голосе Сюэси. Она улыбнулась, слегка покачала головой:
— Увы, стыдно признаться… но я и вовсе не умею играть. Такой случай, выходит, пропадает зря.
Сяо Сюэси удивлённо вскинула брови:
— Не умеете? — но тут же спохватилась, смягчила выражение лица и, ласково улыбнувшись, сказала:
— Впрочем, в этом нет ничего страшного. Ведь умение играть в вэйци — не самое важное в жизни.
Мудань небрежно откликнулась коротким «угу». В глубине души она терпеть не могла эту напускную «скромность» и «великодушие» Сяо Сюэси: за мягкой улыбкой и показной заботливостью слишком явственно сквозила лишь гордость и хвастовство.
Шу`эр бросила на госпожу взгляд, полный укора, словно сердито думала: «Ну что же вы, госпожа! Зачем же принижать себя?»
Ведь Мудань и впрямь умела играть. В детстве, когда она часто хворала и была лишена многих детских забав, она находила утешение в двух вещах: в уходе за цветами и в игре в шахматы. Часто она сидела рядом с Хэ Чжичжуном и училась у него, а он в игре был далеко не слаб, так что и Мудань переняла немало. Позже, когда она вышла в дом Лю, игра для неё стала одиночным занятием: никто не разделял её увлечения, и она лишь изредка разбирала старые партии по книгам. Но после тяжёлой болезни она окончательно оставила это занятие.
Одно дело не желать больше играть, и совсем другое не уметь. Как же можно позволить, чтобы перед Сяо Сюэси это выглядело так, будто она уступает в таланте?
Шу`эр в эту минуту уже окончательно восприняла Сяо Сюэси как соперницу своей госпожи. А если соперница значит, нужно подавить её во всём: и в словах, и в манерах, и в каждом проявлении внешнем и внутреннем. С этой мыслью она нарочно сказала:
— Госпожа, вы ведь просто смущаетесь, верно? Пусть вы играете и не слишком сильно, но молодой господин Сяо человек благородный: даже если вы уступите, он и не подумает над вами посмеяться…
Сяо Сюэси, услышав это, лишь слегка улыбнулась. Она решила, что служанка просто выручает хозяйку, прикрывая её, и не восприняла слова всерьёз. Зато Сяо Юэси поднял взгляд и впервые с вниманием задержал его на Мудань. Она же только мягко улыбнулась и отрицательно покачала головой.
Ну вот и одержимая Цзян Чанъяном- Сяо Сюэси нарисовалась! И правильно ее Шуанэр соперницей воспринимает. Она(Сюэси) та еще сволочь.