Мудань отправилась к складу. Там, среди высоких рядов с товаром, она увидела Уляна и старого управляющего. Каждый держал по увесистой книге, сверяя строки и пересчитывая товар прямо с полок.
— Пятый брат! — окликнула его Мудань.
Улян поднял голову и улыбнулся:
— Дань`эр, что ты здесь делаешь? Разве ты сегодня не сопровождала матушку в храм Фашоу на молебен?
Мудань улыбнулась в ответ:
— Мы уже вернулись. Матушка беспокоилась о тебе, потому и решила сама заглянуть. В переднем зале кто-то ждёт тебя, она велела тебе туда пройти. А здесь я всё возьму на себя.
— Ах, это, верно, старик Цзянь. Он давно уж пришёл, — Улян кивнул и, переложив в руки сестры тяжёлую книгу, добавил с улыбкой: — Смотри, вот до этого места мы уже дошли. Ты продолжай с управляющим сверку дальше по рядам, а я пойду повидаюсь с матушкой.
Мудань, обхватив в руках тяжёлый счётный фолиант, пошла вдоль полок рядом со старым управляющим, сверяя записи с товаром. Старик, шагавший за нею, то и дело удивлённо покачивал головой, поражаясь её памяти и быстроте в счёте.
— Эх, молодая госпожа, — вздохнул он наконец, — кабы вы родились сыном, дому не пришлось бы так надрываться, и людей для дела не так бы не хватало. Молодые господа только и знают, что книги зубрить, а сюда, в лавку, носа не кажут. Что же будет дальше? Как же дом управлять?
Мудань легко улыбнулась:
— У каждого своя дорога. Если они смогут стать людьми учёными тем лучше, ведь это честь для рода. Но если не получится, кто-нибудь из них всё равно вернётся к торговому делу. Отец наш ещё не стар, братья в самом расцвете лет, их можно учить и наставлять ещё долго.
Она слегка склонила голову и внимательнее взглянула на старого управляющего:
— Но скажи-ка, отчего вы выбрали именно сегодняшний день для сверки и описи? Уж не случилось ли чего?
Старый управляющий улыбнулся, покачивая седой головой:
— Да не беда это, а радость. Видели ли вы того господина в зале? У него есть дядя, что служит при дворе. Сказывал он: в нынешнюю канун Нового года по всему дворцу зажгут великие костры, и для того потребуются несметные количества благовоний. А что в дворцовых кладовых запасах недостаёт велено закупить в лавках по всему городу. В прежние годы и наш дом не раз поставлял туда товар, и немало. Если качество будет на высоте, цена выйдет щедрая, не обидная. Вот мы с вашим пятым братом и сверяем запасы сколько сможем выставить. Сделаем это дело и весь недавний убыток покроем, и праздник весь дом встретит с лёгким сердцем.
Мудань просияла улыбкой:
— Это же великая удача! Значит, можно не только расплатиться со старыми долгами, но и встречать праздник без забот. Ну а наших запасов хватит ли?
В канун Нового года было два обычая, без которых не обходился ни один дом. Первое — изгнание злых духов обрядом чжубо, второе — зажжение великого костра во дворе, а в покоях — огней и свечей. Под звонкие песни и пляски, за вином, люди встречали новый год.
В простых семьях во дворе жгли самый обыкновенный хворост, в доме же окуривали воздух нехитрым ароматом трав. Но в чертогах дворца и в богатых особняках в пламя непременно бросали благовония. Сказывали, что у тех, кто жил в неслыханной роскоши, целый костёр складывался из чистейшего агарового дерева, к нему примешивали дорогой «цзяцзянь[1]». Тогда пламя взмывало на многие сажени вверх, а благоухание разносилось на десятки ли окрест.
Старый управляющий тяжко вздохнул:
— Всё бы ничего, кабы не одно. Самое ценное, что ныне требуется больше всего, — это агаровое дерево. А вот его у нас недостаёт. Худо то, что недавно шестой молодой господин большую часть запасов уже распродал какому-то клиенту…
— Опять этот шестой! — невольно нахмурилась Мудань. Но, чуть поразмыслив, она поняла: тогда Люлян ведь не мог предугадать, что впереди появится столь выгодный заказ. Сделку на тот момент упустить было бы глупо винить его тоже не за что.
— А разве иного выхода нет? — мягко спросила она. — Можно ведь поискать в других лавках. У мелких торговцев, пожалуй, кое-что найдётся. Им-то всё равно не достанется заказ во дворец, так отчего бы нам не выкупить у них товар и не перепродать? Пусть и с меньшей прибылью, зато у нас появится редкая возможность заявить о себе, прославить имя нашей лавки.
Старый управляющий кивнул:
— Мы как раз с пятым господином об этом толковали. Теперь остаётся переговорить с господином Цзянь. Но я думаю, больших трудностей не будет: прежде мы не раз имели с ним дело, он человек надёжный.
И впрямь — вскоре в зал вошли Пятый и госпожа Цэнь. На лице у Пятого сияла сдержанная, но явственная радость.
— Он согласился, — поспешно сообщил он, — выделил нам долю в сорок подвод. Времени впереди ещё почти месяц. Теперь надо как можно скорее разойтись по сторонам и искать чэньсян[2]. Вдруг удастся наскрести: у иноземных торговцев, что селятся возле Западного рынка, в мелких лавчонках, а может, и в соседних уездах. Главное действовать быстро, чтобы другие не успели нас опередить.
— Только смотри, — строго предупредила госпожа Цэнь, — не вздумай подсунуть дурной товар. Попадётся поддельное или некачественное это будет не просто убыток, а беда для всей семьи.
— Я знаю, матушка, — серьёзно ответил Улян, и в глазах его мелькнула решимость.
[1] Цзяцзянь (甲煎, jiǎjiān) — редкий и дорогой сорт благовоний, упоминаемый в старинных китайских источниках. Изготавливался из смолы и древесины ароматных деревьев, смешивался с другими редкими ингредиентами и использовался при дворце и в храмах. Считалось, что дым цзяцзянь очищает пространство, отгоняет нечистое и поднимает настроение. Благодаря высокой стоимости он был символом роскоши и статуса.
[2] Чэньсян (沉香, chénxiāng) — алоэвоe дерево, или агаровое дерево, из которого получают одно из самых драгоценных благовоний в Китае. Его смолистая древесина образуется только после повреждения или заражения дерева особым грибком, из-за чего оно чрезвычайно редкое и дорогое. Аромат чэньсяна густой, глубокий, с нотами сладости и горечи, он ценился как средство для медитации, жертвоприношений и придворных ритуалов. В старину нередко говорили: «чэньсян ценится на вес золота».
