Прошло всего два дня, и госпожа Сунь уже не могла выносить той муки. Но открыто жаловаться свекрови или свояченицам не осмеливалась. Она лишь тихо велела своей верной служанке съездить к её родне и передать ложь: будто мать у неё слегла и тоскует по дочери. Просила приехать и забрать её на несколько дней.
Госпожа Цэнь, не заподозрив подвоха, привычно согласилась.
Люлян, услышав о намерении жены навестить родительский дом, обрадовался. Он сам вызвался проводить госпожу Сунь и выразил желание явиться к тестю и тёще с почтением поклониться, совершить должные обряды. Слова его были разумны, и госпожа Цэнь не нашла, к чему придраться. Она лишь ещё раз строго-настрого наставила его держать себя в руках и, отпуская, велела мальчишке-слуге глаз не спускать с хозяина, чтобы тот не водился с дурными людьми. Так и позволила молодой чете выехать.
Отвезя госпожу Сунь к её родным, Люлян лишь слегка омочил губы чаем, сделал вид, что всё в порядке, а сам вскоре нашёл предлог отлучиться. Направился он в Восточный рынок. Стоило лишь переступить ворота квартала, как его взгляд тут же приметили.
Но то были не прежние дружки по игорным притонам. К нему подошёл старый знакомец — Фан Эр, хозяин шёлковой лавки, человек известный и в кругу купцов уважаемый.
— Ай да редкий гость! — воскликнул Фан Эр, увидев его. — Сегодня же угощу тебя вином, смою с тебя дурное, что на сердце осело!
Мальчишка-слуга, видя, что перед ними почтенный торговец, человек честного дела, настороженность свою ослабил. И позволил Люляну последовать за Фан Эром, не подозревая беды.
А между тем Фан Эр появился не случайно его нарочно подослал Лю Чан, велев темными словами всколыхнуть душу Люляна. Потому тот и выбирал речи колкие, будто ненароком задевая самое больное.
— Эх, — говорил он, подливая вино, — нынче твоя удача словно отвернулась. Посмотри же, как повезло твоему Пятому брату да Мудань! Девушка, а какие дела ведёт чуть ли не наследницей всего семейного хозяйства станет! А ты мужчина, да что значит твои мелкие промахи? Поди, ерунда! Пора тебе подняться, развернуться да свершить дело великое, чтоб все увидели твою силу!
Слова эти били в самое сердце. В груди Люляна закипала ярость: мысли рвались одна за другой. Все его карточные и игорные долги ведь вышли они из собственного дома, из его жены и матери. Госпожа Ян каждый день жаловалась ему, будто разорилась ради него, лишилась и золота, и украшений, и приличных одежд. Госпожа Сунь смотрела на него свысока, не желая вынуть из приданого ни медяка, чтобы помочь мужу. А уж домашние и вовсе обходились, словно он заразу принёс в дом. Третья невестка Чжэнь и та, каждое слово, как нож острый, язвило до крови.
Люлян низко опустил голову и жадно потянулся к чаше, словно хотел утопить в вине своё бессилие. Горькая усмешка тронула его губы:
— Перевернуть судьбу… а я и сам этого хочу. Только где же взять случай? Где тот час, когда удача повернётся лицом ко мне?..
Фан Эр, приметив, что нужный накал достигнут, лишь тогда неспешно выдал главное — речь зашла о чэньсянском дереве, столь востребованном ныне во дворце. Он наклонился ближе, понизив голос, и стал уговаривать:
— Люлян, хочешь перевернуть судьбу дело вовсе нетрудное. Вот он, твой случай! Во дворце срочно потребовалось чэньсянское дерево. Твой старший брат мечется, собирая его, но где уж ему набрать столько! А если ты сумеешь добыть всё в срок, это будет великая заслуга. Когда придёт время делить прибыль, твоя доля станет куда больше, и тогда посмотрим, кто осмелится презирать тебя!
Слова эти, будто искры, осыпали сердце Люляна. Он не мог не откликнуться, и всё же знал трудность дела. Лоб его нахмурился, взгляд потемнел.
— Те дома, к кому ещё можно было обратиться, — сказал он с горечью, — мать и брат давно обошли всех. В столице уж нет ни единого угла, где остался бы запас. Потому-то они и отправились по соседним областям. А я? Где же мне найти выход?
Фан Эр усмехнулся, прищурив глаза, словно знал тайну, которой готов был поделиться лишь теперь:
— Вот уж поистине судьба. У меня в руках есть одна ниточка готовая, надёжная. Почему прежде я не сказал о ней твоему Пятому брату? Да всё потому, что он всегда смотрел на меня свысока, не знал, как оказать уважение. Потому я и не удостоил его этого человека. А ныне эта милость достанется тебе.
Люлян с подозрением прищурился, в его голосе прозвучала недоверчивая насмешка:
— Такая уж выгода и ты не пошёл искать других, а нарочно принёс её мне? Не слишком ли это странно?
Фан Эр скривил губы в хитрой улыбке, в глазах его сверкнула тень насмешки:
— Неужто ты и вправду не понимаешь? У кого ещё найдёшь такую нужду, как у тебя нынче? Кто ещё готов заплатить за моё слово и услугу столь щедро?
Сердце Люляна болезненно сжалось. В то же время он уже догадывался, что кроется за этими словами, и холодно ответил:
— Прежде чем говорить, хочу увидеть товар. Если дерево окажется худым, гнилым или ненадёжным, я и пальцем не трону.
Фан Эр хлопнул себя по груди, как человек уверенный и беззаботный:
— Ну что ты! Я же знаю, в вашем доме в торговых делах всегда превыше всего честь и верность слову. Разве посмел бы я подсунуть тебе дурной товар? Да если б твой старший или Четвёртый брат прознали, с живого бы меня шкуру спустили!
С этими словами оба вновь наполнили чаши и ещё с час, а то и два сидели за столом шутя, подзадоривая друг друга, пьянели всё сильнее. Наконец, договорились вместе взглянуть на драгоценное дерево.
Но стоило Люляну увидеть сложенные брусья, как хмель слетел с него в один миг. Он побледнел, воскликнув с яростью:
— Да это ж явственно наш товар! То самое дерево, что из нашего же склада вышло! Кто его купил? Осмелился обернуть обратно и содрать с нас же деньги! Нахал, достойный проклятия! Пусть выйдет сюда и посмотрит мне в глаза!
Фан Эр холодно усмехнулся, глаза его сузились, словно лезвие ножа:
— Верно, это и вправду вещь из вашего склада. Но теперь оно ценится куда дороже. Знал бы ты заранее оставил бы при себе. А раз продал, так к чему вопить? Какая тебе разница, в чьи руки попало?
Он поднял палец и сделал короткий жест, будто отрезая лишнее:
— Считай так: даже если возьмёшь по нынешней цене и отправишь во дворец всё равно наживёшь больше прежнего. А уж про те десятки повозок, что у вас ещё в запасе, и говорить нечего разве это не выгода? Без этого груза, боюсь, остальные твои повозки и вовсе бы не приняли. В этом году ещё можно было бы смириться… но подумай о будущем. Если семья Хэ сорвёт эту сделку, кому охота будет обращаться к вам снова?
Слова его были как камни, тяжело ложились на сердце. Люлян понимал всю логику и не находил возражений. Молчание его выдало бессилие.
