Фан Эр, заметив, что сопротивление сломлено, склонился ближе и, почти касаясь губами уха, зашептал:
— Ступай домой и скажи, будто готов купить по цене, что ныне назначена дворцом. Всё, что сверху лишняя выгода, и та ляжет прямо в твою ладонь. Всем от этого польза. Как тебе такое?
Люлян долго молчал, нахмурившись, терзаясь сомнениями. А Фан Эр, с хитрой улыбкой наблюдая за его смятением, тихо добавил:
— Я не принуждаю тебя к чему-либо. Решение за тобой. В конце концов, ты сам знаешь цену товара, который находится в твоём доме. Однако если ты не заберёшь его в течение трёх дней, я найду другого покупателя. И будь уверен, желающих на этот товар предостаточно: стоит мне только намекнуть, и найдутся те, кто захочет вытеснить вашу семью с этого места. И это только обрадует других.
Эти слова, словно ядовитое жало, вонзились в душу Люляна. Под тяжёлой ношей мыслей он вернулся домой, понурый и тревожный.
Но, войдя, увидел: Улян уже успел вернуться после долгих поисков. Шестой поспешил к нему и с нетерпением спросил:
— Ну что? Каковы вести?
Улян тяжело вздохнул:
— Столько дней в разъездах, а удалось собрать лишь четыре повозки. Всё остальное сплошь дрянной товар, низшего сорта. Такой во дворец и близко не примут. А нам по-прежнему недостаёт одиннадцати повозок…
Люлян часто заморгал, в глазах его мелькнула лихорадочная мысль:
— Неужто совсем нет иных путей? Никакой возможности?
Пятый брат лишь горестно покачал головой:
— Всё, что можно было придумать, мы уже перепробовали. В прежние годы чэньсянское дерево не считалось редкостью. А нынче словно земля его поглотила, хоть с огнём ищи. Никто не понимает, отчего так вышло.
С этими словами он пошёл к госпоже Цэнь и с виноватым видом молвил:
— Мать… Похоже, ничего не выйдет. Пора признать поражение: эта сделка невозможна.
Цэнь резко пресекла сомнения, её голос был твёрд и решителен:
— Нет! Так нельзя. Это дело крайне важное. Пока не прозвенел последний час, никто не смеет отступить. Если мы упустим этот случай ныне, боюсь, впредь для нашей семьи и вовсе не останется места.
И говорила она не только из-за угроз Лю Чана, что недавно доносились до её слуха, но и исходя из всех обстоятельств в целом: отказаться значило бы добровольно уступить позиции. Такого она допустить не могла.
Люлян слушал всё это молча, не выдав ни малейшего выражения на лице. Лишь тихо отошёл, вернувшись к себе, скрывая в сердце тяжёлые думы.
И только когда в доме Хэ воцарилась суматоха, когда все, от старших до младших, бегали из конца в конец, словно обезумевшие, охваченные тревогой и отчаянием, тогда Люлян выступил вперёд.
— У меня есть способ, — сказал он, словно между делом.
И тут же выложил план, заранее согласованный с Фан Эром. Он не посмел признаться, что именно он некогда распродал те запасы, лишь сказал, будто повстречал давнего купца, знакомого ещё по связям с Хэ Чжичжуном. У того, мол, есть товар, но стоит он дорого, почти равен цене, назначенной дворцом.
Опасаясь, что, родня откажется, он сам сделал вид, будто готов торговаться за них, и предложил снизить цену на полдолю. Так, чтобы и Эрлян, и Улян увидели: даже в этом случае останется хоть крохотная выгода. Всё это он говорил с такой серьёзностью, будто желал лишь поспособствовать делу, и тем самым всячески подталкивал братьев принять предложение.
Эрлян с Уляном, посоветовавшись между собой, отправились взглянуть на товар. Осмотрели тщательно и убедились, что чэньсян добротный, ровный, без изъяна. Братья переглянулись, вновь проверили всё до мелочей и, удостоверившись в качестве, тут же расплатились, обменяв серебро на дерево. Повозки с драгоценным грузом вскоре откатили к семейному складу.
А Люлян в это время получил желанную награду ту самую часть серебра, что Фан Эр ему обещал. Он прятал её бережно, будто страшную тайну, избегал любых лишних движений и слов, опасаясь малейшего подозрения. В глазах семьи его осторожность показалась переменой: все подумали, что он вдруг образумился, стал степеннее и серьёзнее.
А между тем Фан Эр, закончив сделку, первым делом поспешил передать деньги Лю Чану. Склоняясь с угодливой улыбкой, он поздравил его:
— Поздравляю, господин, с исполненной местью! Когда-то господин Хэ хитростью отнял у вас редкую драгоценность: выдал её за чужую, и в торге заставил вас переплатить, обманув на большую сумму. А ныне их же собственное добро обращено против них: продали ему его же товар, да ещё и за его же деньги! Теперь справедливость свершилась, и ваша обида наконец-то отомщена.
«И это, по-твоему, называется месть?» — Лю Чан лишь холодно усмехнулся про себя. Крохотная выгода его не прельщала: настоящая игра только начиналась.
Он откликнулся коротким, равнодушным «угу» и велел Цюши передать Фан Эру обещанное вознаграждение. А затем щедро поставил стол с вином и угощением, усадив его за пир. Когда Фан Эр, захмелев, повалился в беспамятстве, Лю Чан сам трезвый и ясный, как будто вина и не касался, выехал верхом за ворота.
Сначала он направился в самый дальний угол императорского города в квартал Юнъян, где уже давно приглядел себе просторный особняк. Осмотрев владение, он с довольной улыбкой выложил серебро, распорядился прибрать всё, вычистить до блеска и обставить новыми, лучшими из лучших, резными мебелью и утварью. В душе его уже зрела мечта: грядущие дни, нежная красавица в объятиях, пьянящая сладость богатства и славы.
После того, полный нетерпения, он отправился искать нужных людей готовить следующий шаг в своей тщательно задуманной партии.
Цюши, следуя за хозяином, заметил, как уголки его губ приподнялись в довольной улыбке давно не виданное выражение у этого мрачного человека. Понимая, что момент благоприятный, он поспешил подольститься:
— Господин, вы непременно осуществите всё, что задумали. Удача вам покорна, и успех уже в пути!
Лю Чан прищурился, усмешка его стала мягче. Он небрежно сорвал с пояса кошель и бросил слуге:
— Сделаешь как велел и твой день тоже будет счастливым.
Не прошло и нескольких дней, как настал час свадьбы Лю Чана и Цинхуа. Тем временем семья Хэ, вместе с прочими владельцами крупных лавок благовоний, довели своё дело до конца: каждая семья, отделяя свою долю, метила тюки и связки собственным знаком и без помех сдавала товар старому Цзяню. Оставалось лишь дождаться праздника, после чего всё будет подсчитано и оплачено.
С завершением дела с благовониями в доме Хэ отлегло от сердца, и все могли, наконец, спокойно готовиться к празднествам. К тому же возвращение Уляна принесло облегчение и умиротворение: даже Люлян, казалось, приободрился, стал вести себя ровнее.
Мудань, видя это, тоже решилась отойти от лавки. Она распорядилась достать денег и велела купить всего вдоволь: вина, свинины, баранины, кур, уток, гусей и рыбы, а ещё орехов и сухофруктов. К тому прибавила и деньги, и ткани. Лично, верхом на повозке, повезла всё это в Фанъюань.
