Госпожа Цэнь и остальные побледнели, словно кровь отхлынула от лиц. Они ещё накануне слышали от Хэ Хуна о «дурном дыме», но и помыслить не могли, что беда коснётся их собственного дома.
Эрлян же в гневе резко выпрямился, голос его звенел:
— Невозможно! Наши благовония, каждый тюк, каждая повозка всё было нами с братом проверено до последней щепки! Мы лично удостоверялись в добротности и лишь после того сдали всё старику Цзяню! Если бы был хоть малейший изъян он отбросил бы товар тут же. Как же так, чтобы дрянь дошла до самого дворца?!
А Хуэй выслушала вспыхнувшие слова Эрляна молча. Лишь когда он выговорился, она неторопливо заговорила, ровным голосом:
— Репутация у семьи Хэ на многие годы крепка и чиста. Никто всерьёз не станет сомневаться в вашей добросовестности. Но, как говорится, и камень сточить может злой умысел. На повозках ведь ясно красовались ваши клейма. А старик Цзянь уже отстранился от дела: сказал, что именно потому, что семья Хэ надёжные партнёры, он не стал слишком тщательно проверять. Теперь же он всё свалил с себя.
А Хуэй сделала паузу и добавила:
— При том он и намекнул: изначально хотел выделить вашему дому куда больший объём, но, мол, чэньсяна у вас не хватило, и потому остановились на сорока повозках. И тут же нашлись свидетели, уверяющие: дом Хэ на днях, метался повсюду, по всей столице искал древесину, даже в соседние уезды люди ездили, а всё не могли набрать полного числа. Одиннадцать повозок не хватало. И вдруг словно по мановению, недостающее оказалось. Откуда? Никто не знает.
Она опустила взгляд и заключила тихо:
— Моя госпожа сама толком не ведает, что за этим стоит. Но велела мне прийти к вам первой, предупредить. Чтобы в доме Хэ уже были настороже и держали в уме худшее, когда придут с расспросами и допросами.
Смысл был ясен: будто бы семья Хэ, желая во что бы то ни стало исполнить заказ, не нашла иного выхода, как подмешать дрянной товар, даже фальшивку.
Эрлян сперва остолбенел, потом всё понял ловушка захлопнулась. Старик Цзянь, выходит, тоже был подкуплен. А мысль о том, что именно Люлян притащил те самые одиннадцать повозок, от которых всё и началось, довела его до ярости: лицо залилось кровью, он едва дышал от гнева.
Мудань и госпожа Цэнь тоже вспыхнули тревогой: в памяти всплыл тот случай, когда Лю Чан являлся в дом с шумом и угрозами. Всё слилось в одну картину и у обеих лица изменились, налились тяжёлой тенью.
А Хуэй, заметив это, поспешила заговорить мягче, словно стараясь их поддержать:
— Чёрное белым не станет, а белое чёрным не обернётся. Если в доме Хэ и впрямь не было дурного умысла, пусть расследуют правда сама явит себя. Моя госпожа помнит доброту госпожи Хэ и уже отправилась хлопотать за вас, надеясь, как можно скорее прояснить дело и вернуть вам чистое имя. Но… — тут она понизила голос, — её сил мало, и всё же, боюсь, вам не избежать страданий, прежде чем правда откроется.
Сказав так, А Хуэй поняла, что задерживаться более небезопасно. Поднялась, почтительно поклонилась и поспешила откланяться.
Хотя руки и ноги у госпожи Цэнь мелко дрожали от волнения, она всё же сумела держаться прямо. Поблагодарила А Хуэй, велела передать госпоже Цинь слова благодарности и, не скупясь, щедро наградила. Потом распорядилась Мудань проводить гостью. Сама же, вернувшись в дом, тут же приказала старшей невестке Сюэ и остальным немедля спрятать деньги и ценности в тайных кладовых за стеной на случай худшего.
Мудань проводила А Хуэй во двор. Когда они дошли до уединённого места, где не было лишних ушей, А Хуэй остановилась, обернулась к ней и низко поклонилась. Голос её стал мягким, она заговорила почти шёпотом:
— Госпожа Хэ, прошу вас знать: моя госпожа никогда не забывала, что обязана вам жизнью. Многое она делает не по своей воле обстоятельства сильнее её. Но в сердце её никогда не угасала мысль о благодарности. Прошу вас не держать зла и не винить её.
Мудань мягко поддержала её за руку и тихо вздохнула:
— В тот день я помогла ей вовсе не ради будущей благодарности. Просто сердце подсказало, момент пришёл вот и всё. А сегодня, получив её весточку, я уже считаю долг сполна возмещённым. Передай ей: пусть больше не держит это в сердце.
Она думала про себя: если госпожа Цинь сумела узнать о случившемся раньше других и немедленно послала служанку с предупреждением, значит, источник её сведений ван Цзин. Что бы ни замышляла госпожа Цинь, как бы ни поворачивала это дело, решение у неё на руках уже давно готово. И никакие чувства или взаимные услуги не изменят итог. Так зачем же тянуть за ненужные нити? Лучше держаться открыто и достойно.
А Хуэй, видя, что Мудань ни словом не упомянула о прежней истории с Лу Цюши, не воспользовалась случаем, чтобы укорить или напомнить, а ограничилась благодарностью за сегодняшний поступок, невольно прониклась уважением. «Разумная и тактичная женщина», отметила она про себя.
Склонившись ближе, служанка улыбнулась и прошептала:
— Госпожа Хэ, вы великодушны, но моя госпожа всё же не смеет забыть былое. Есть у неё одно тайное слово только для вас. Оно связано с минвэем Цзян Чанъяном.
Мудань на миг остолбенела, потом лишь горько усмехнулась, не сказав ни слова. Всё так и есть: замысел вана Цзин прост сперва посмеяться над чужим бедствием, а потом, дождавшись, когда к нему придут с мольбой, продать своё покровительство как милость. Но если помощь его зависит от того, выразит ли Цзян Чанъян свою готовность вмешаться, то ждать этого бессмысленно. Он и не желает, и не вправе сейчас открыто заявлять о себе. К тому же, где он теперь, в каких краях Мудань и помыслить не могла. Как же возлагать на него надежды? Придётся самой принять первый удар, переждать бурю и искать иные пути. Пути всегда найдутся.
А Хуэй, уловив её молчание, едва заметно улыбнулась и мягко произнесла:
— Моя госпожа понимает ваше затруднение. Если минвэй Цзян не сможет помочь, она сама приложит усилия ради вас. Только её силы невелики, и придётся потратить много труда и времени. Для вашего дома — это будет значить и хлопоты, и задержку, но всё же помощь будет.
