— Ну что ж, — голос Мудань звенел колкой насмешкой, — вы и вправду редкий образец возвышенной добродетели. Я, несчастная, подверглась гонениям злодея, а вы, узрев несправедливость, протянули мне руку помощи. Я, убитая страхом, отступаю сама и вот уж готова прекрасная история для потомков: ваша слава, ваше доброе имя. Так вот оно как зарабатывается, это ваше «высокое благородство»! Благодарю за урок.
С этими словами она решительно шагнула прочь, и в мгновение ока её силуэт растаял за воротами.
Из-за занавеса бесшумно вышла Сяо Сюэси. Лицо её пылало от злости, будто огонь вырывался из каждой черты:
— Ничего себе высокомерие! Она-то, кто такая, чтобы так говорить? Думает, может разбрасываться милостью: мол, то, что ей не нужно, она «подарит» мне? Да кто ей право дал!
Она тяжело выдохнула, и в голосе её зазвучало презрение:
— Я ведь всего лишь хотела помочь ей, развязать узел, избавиться от уловок Лю Чана. Каждому было бы от этого только благо. А она? Сама рвётся в объятия, чтобы стать наложницей! Что ж, пусть идёт мне только легче, меньше хлопот.
На самом деле в её сердце не было ни капли «добросердечия». Всё, чего она хотела, это, чтобы Цзян Чанъян не посмел заподозрить её в сговоре с Лю Чаном. Пусть он видит: она старалась, приложила все усилия, желала добра его возлюбленной. А если та, в конце концов, сама откажется от него по какой бы причине ни было, разве вина Сяо Сюэси?
Сяо Юэси не сердился и не улыбался. Опустив ресницы, он смотрел на чашу, в которой остывал чай, и тихо произнёс:
— Не стоит так горячиться. Не цепляйся за несущественные мелочи. Всё это лишь первый шаг в задуманной партии. Пусть она и Лю Чан зайдут хоть до края пропасти ты всё равно продолжай делать так, как я сказал.
На лице Сяо Сюэси мелькнула улыбка. Она села рядом и спросила тихо:
— Брат, ты уверен, что это сработает?
— Я уверен, — его голос прозвучал твёрдо. — Иначе как? Пока он будет помнить её, ты не узнаешь покоя. Но если мы хотим довести дело до конца, оно должно быть доведено изящно, так, чтобы он сам, по доброй воле, отказался. Только тогда всё будет правильно.
В его глазах промелькнул ледяной блеск.
Она ведь заявила, что жизнь не партия вэйци, что камни не будут слепо подчиняться чужой руке? Что ж… он покажет ей. Пусть пройдёт длинный круг, пусть обманет её упорство и волю. В конце концов она всё равно окажется там, куда он решит её поставить.
Мудань с Чжан Уланем вышли из заднего двора. Чжан Улань наклонился к ней и тихо сказал:
— Дань`эр, отчего ты не согласилась? Да, у него на уме были свои счёты, но ведь можно было хотя бы выиграть время. И не думай, что этим ты предашь Цзян Чанъяна. Если он по-настоящему любит тебя, то сумеет понять твою трудность и будет желать тебе лишь добра. Он никогда не станет сердиться.
Мудань лишь горько усмехнулась, не сказав ни слова. В теории он был прав. Но в тот миг её гордость оказалась сильнее рассудка, и она не смогла склонить голову перед соперницей, не захотела потерять лицо там, где каждое слово резало её душу.
Она утешала себя мыслью: Небеса послали меня сюда не затем, чтобы я только терпела муки. Должен существовать другой путь!
— Госпожа Хэ! — раздался вдруг звонкий голос. Маленький монах Жуман, весело улыбаясь, подбежал к ней, широко распахнув глаза. — Мой учитель просит вас пройти в лечебные покои.
При этом он украдкой заглянул на их руки нет ли у них при себе каких-нибудь коробочек или свёртков.
Мудань уловила его быстрый взгляд и смущённо сказала:
— Сегодня я пришла слишком поспешно, не успела ничего приготовить…
Но Жуман уже заметил, что её руки и руки Чжан Уланя пусты, и беспечно махнул рукой:
— Пустяки! Всё равно молодой господин Сяо принес хорошие подношения, грех было бы не принять. А ваше оставим на потом когда они перестанут ходить, тогда и принесёте мне.
Мудань не стала поддерживать его шутливый тон. Лишь коротко кивнула и поспешила ускорить шаги к лечебным покоям:
— Разве твой учитель не на вечерней службе? Как же он оказался в лечебных покоях?
Жумань весело объяснил:
— Мой учитель не держится строгого времени ни для утренних, ни для вечерних молитв. Когда захочет тогда и читает. А тут его келью заняли, и деваться было некуда, вот он и перебрался в лечебные покои.
Вскоре они миновали несколько извилистых коридоров и вошли в небольшую боковую келью. Свет там был тусклый, сумеречный, и в этой полутьме мастер Фуюань сидел в одиночестве перед доской вэйци. Завидев Мудань, он приветливо улыбнулся и пригласил её присесть рядом.
Мудань смотрела на него и вдруг ей почудилось, будто перед ней родной человек. Глаза её защипало, в уголках вспыхнул жар. Она поспешно отвернулась, сдерживая слёзы, и лишь когда дыхание стало ровнее, снова повернулась лицом.
Сейчас ей нужнее всего было выговориться и услышать рассудительный совет понять, стоит ли её замысел хоть чего-то.
Мастер Фуюань тихо сложил ладони и произнёс:
— Да будет милостив Будда! Только что узнал о случившемся. Расскажи, дитя, какие у тебя теперь намерения?
Мудань натянуто улыбнулась и тихо сказала:
— Я думаю так: все важные свидетели и улики, кажется, оказались в чужих руках. Но ведь если дело действительно произошло, то должны остаться следы. Всегда можно найти ниточку.
Мастер Фуюань кивнул и внимательно посмотрел на неё:
— Верно сказано. А ты решила уже, с чего начнёшь искать эту нить?
Мудань подняла взгляд на улыбающееся, исполненное кротости лицо Будды в нише и тихо сказала:
— Ведь речь идёт о поддельном товаре, не так ли? Тогда нужно выяснить: откуда он появился? Кто его сделал, кто купил? Кто подбросил его в наши запасы и вложил в наш склад? Всё это можно узнать. А когда я найду эту нить и распутаю её до конца, мне нечего будет бояться. Стоит только докопаться до корня, и у меня появится способ защититься.
Она замолчала на миг, потом снова заговорила:
— Наставник, недавно вы говорили мне, что Чанфэн вернётся только после Праздника фонарей. Но несколько дней назад я получила от него письмо: он обещает вернуться как раз к празднику. Скажите, вы знаете точно он сможет?
Мастер Фуюань сложил ладони, на лице его мелькнула тень сомнения:
— Не скрою: письмо я отправил, но ответа пока так и не получил. Не торопись тревожиться. Если у него будет возможность он непременно поспешит к тебе.
Чжан Улань, услышав разговор в келье, бесшумно поднялся и вышел. Дойдя до зала, он остановился у дверей и прямо взглянул на Сяо Юэси:
— Скажи прямо: на каких условиях ты готов помочь ей?
Сяо Юэси ответил ровным, холодным голосом:
— Никаких особых условий. Лишь одно: какими бы средствами она ни воспользовалась честными или ложными в течение десяти дней она должна найти себе подходящую партию. Не из столичных родов, но с равным положением и выйти замуж немедленно. После этого, даже если встретится с Цзян Чанъяном, она не должна обмолвиться и словом. Более того, должна навсегда умертвить в нём всякую надежду.
Он слегка прищурился, и в глазах мелькнул ледяной свет:
— Взамен я гарантирую, что её братья останутся целы и невредимы. Но если она вздумает хитрить и обманывать меня расплатится в десять крат. И пощады от меня не дождётся.
