Мудань, собравшись, направилась дальше в глубину дома. И сразу заметила Ли Маньшэн, что стояла рядом, с горькой усмешкой следя за происходящим. Рядом же госпожа Чжан, держащая за руку маленького Хэ Чуня. Мудань остановилась, склонила голову в приветствии и мягко обратилась:
— Пятая невестка, не напугала ли я тебя?
Госпожа Чжан ответила ей светлой улыбкой:
— Всё хорошо. Я лишь услышала, что ты вернулась, и пришла посмотреть, как ты себя чувствуешь. — Она крепко сжала её руку и тихо добавила: — Дань`эр, не печалься. В том, что случилось, нет твоей вины.
В этот миг подбежали Ин`эр с другими девочками, окружили её со всех сторон:
— Тётушка, ты не голодна? Не хочешь пить? Мы приготовили для тебя вкусное!
И тут же кто-то поспешил сунуть ей в руки тёплую грелку.
Мудань, не в силах удержаться, прикусила губы и улыбнулась. Ноша на её плечах была тяжела, но в тот миг она почувствовала и поддержку, и силу двигаться дальше.
К закату вернулись госпожа Цэнь, Сюэ, а вместе с ними Хэ Хун и Хэ Жу. Лица их были усталыми, шаги тяжёлыми.
— Кто-то отделался отговорками, — сказала госпожа Цэнь, снимая накидку, — кто-то вроде бы согласился помочь… но сказать, насколько та помощь будет действенна, пока невозможно.
Мудань поспешно спросила:
— А что насчёт того родственника, о котором говорил отец? Того, что занимает должность цензора в палате Юйшитай?
Госпожа Цэнь покачала головой:
— Встретиться не удалось. Сказали, будто уехал навестить родню.
Брови Мудань невольно сошлись. В сердце её шевельнулось подозрение: не иначе как нарочно уклонился от встречи. Вероятно, решил, что семья Хэ и вправду оказалась в беде, и не пожелал связываться.
Она выпрямилась, взгляд её потемнел решимостью. Обратившись к Хэ Хуну, сказала твёрдо:
— Дай мне его визитную табличку.
Тот не посмел ослушаться и протянул. Мудань бережно приняла её и спрятала за пазуху. В мыслях её уже всё решилось: завтра, чего бы это ни стоило, она сама отыщет этого цензора Хэ.
На следующее утро каждый в доме занялся своим делом. Мудань же облачилась в мужское платье: на ней был халат цвета бледной луны с круглым воротом и узкими рукавами, на голове футоу. Брови она сделала чуть гуще, а под носом прилепила аккуратные усики переодевание получилось серьёзным и убедительным. Так, под видом юноши, она направилась на Восточный рынок.
В одной из чайных лавок она уселась у окна и терпеливо прождала добрый час. Наконец появилась Майя на ней был чёрный плащ с глубоким капюшоном. Завидев «седьмого господина», она приветливо улыбнулась, сделала почтительный поклон и протянула слова с лукавой интонацией:
— Седьмой господин, я многое знаю… Но всё зависит от того, стоят ли твои дары того, чтобы я открыла рот.
Мудань достала из пояса кошель и вынула на стол пару тончайших нефритовых подвесок, весивших добрых две ляна.
— Каково это? — спросила она ровным голосом. — Если мало, есть ещё вот это.
Она положила перед девушкой жемчужину величиной с ягоду лунгана, мерцающую редким павлиньим отливом.
— Такую можно назвать поистине единственной в мире.
Майя взяла жемчужину, повертела в ладони, но покачала головой:
— Не нужно этого. Дай мне лучше место, где я смогу обрести покой. Тогда я исполню твоё желание.
Она была певицей на самом пике славы, и денег у неё хватало. Но слава эта имела обратную сторону клеймо жрицы песен не так-то легко сбросить. Выкупить её дело несложное, вопрос лишь в том, кто станет тем человеком. От этого зависело, будет ли она довольна и какой судьбой ей суждено жить после.
Мудань прекрасно понимала, что подобное освобождение сродни хождению по тонкому льду. Даже если удастся выкупить столь известную, привыкшую развлекать знатных гостей певицу, будущее обернётся множеством хлопот и скрытых опасностей. Она сдержанно спросила:
— С чего же ты вдруг решила обратиться именно ко мне?
Майя чуть улыбнулась, её глаза сверкнули насмешливым блеском:
— На самом деле я хочу, чтобы ты помогла мне через человека. Попроси старшего сына клана Цзян, да будет он моим избавителем.
При этих словах лицо Мудань резко изменилось. Девушка, заметив это, хихикнула, почти играючи:
— Я лишь мечтаю сделаться его побочной супругой. Ни на что не претендую, признаю тебя старшей. Ты позволишь мне это?
В горле у Мудань поднялась горькая сухость. С трудом вымолвила:
— Я хочу спасти свою семью… но и обманывать тебя не стану. Нет, я не приму тебя. Скажи, вы знакомы?
— Как же не знать? — мягко усмехнулась Майя, но в её глазах мелькнула тень. — Он и за сведениями пару раз заходил ко мне. — Потом добавила с притворной лёгкостью: — Да, я ведь лишь пошутила с тобой. На самом деле хочу, чтобы ты передала ему: я устала. Не хочу больше этим жить, хочу вернуться домой. Согласишься хорошо, не согласишься и ладно.
Мудань ответила серьёзно, с тем вниманием, которое редко дарила людям её круга:
— Я постараюсь помочь. Но как он поступит в конце концов предсказать не могу. Ты должна заранее быть готова к любому исходу. Однако если он откажется выкупить тебя, я поищу другой способ. Скажи, где твой дом?
Но в глубине души она недоумевала: почему непременно Цзян Чанъян? Неужели ей нужен только он?
Неожиданно Майя подалась вперёд и, словно шаля, ладонью провела по лицу Мудань. Улыбнулась, обнажив белые зубы:
— Смотри на себя, какая серьёзная! Разве не проще просто кивнуть, согласиться на словах, а уж потом, получив мою помощь, поступить по-своему? Но мне, признаться, куда милее именно эта твоя серьёзность! — Она снова засмеялась и понизила голос: — Ну, слушай внимательно. Мой дом — в Кучэ[1]…
[1] «龟兹» (Куча, Kuche, ныне Кучар в Синьцзяне) — древнее государство-оазис на Великом шёлковом пути, существовавшее в период династии Тан. Оно находилось на территории нынешнего Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Куча славилась музыкой, пением, танцами, и именно оттуда часто происходили самые искусные певицы и танцовщицы, которых приводили в столицу.
