Когда подошли к главным вратам поместья вана Мин, Мудань подумала, что сейчас неведомо сколько глаз следят за каждым её шагом. Ни в коем случае нельзя было выдать истинное положение дел. Пусть даже ванфэй Мин не пожелает ей помочь всё равно она обязана обратить всё случившееся в пользу своей семьи.
Она быстро собрала мысли, надела на лицо лёгкую улыбку и встретилась взглядом с Гуйцзы. Тот, увидев её довольное выражение, решил, что дело устроилось, и с нетерпением спросил:
— Значит, всё уладилось?
Мудань лишь кивнула. Но когда они свернули за угол и убедились, что вокруг нет посторонних глаз, она сбросила улыбку и тихо произнесла:
— Дальше действуем по моему прежнему плану. Вернувшись домой, перепиши это десятью экземплярами пусть будут про запас. Потом одну половину передашь цензору Хэ, скажи ему: я, возможно, поднимусь к помосту Дэнвэнь[1] и ударю в барабан.
То была не только проверка позиции цензора Хэ, но и умелый ход через него пустить слухи, чтобы все видели и слышали.
Они вдвоём подошли к воротам дома и заметили поблизости несколько притаившихся, украдкой выглядывающих голов. Сделав вид, что ничего не заметили, прошли мимо.
Привратник, завидев Мудань, несказанно обрадовался: распахнул створки и, одновременно, во всё горло возвестил внутрь:
— Госпожа Мудань вернулась!
Мудань лишь улыбнулась и уже готова была переступить порог, как вдруг за спиной прозвучал оклик:
— Госпожа Хэ!
Обернувшись, она увидела Люй Фана, стоявшего у дверей соседнего дома, рядом с ним — его мальчик-служка Кан-эр. Люй Фан поспешил пригласить её внутрь, усадил и подал чаю.
Разговорились. Оказалось, Люй Фан уже был осведомлён о злоключениях семьи и нарочно зашёл, чтобы выразить сочувствие и поддержку. Мудань, однако, не решилась обсуждать с ним всё подробно; лишь вежливо поблагодарила его за добрые намерения.
Люй Фан и сам понимал: связи у них с госпожой Хэ поверхностные, она не станет вдаваться в подробности. Потому только склонился вперёд и сказал:
— Не стану скрывать, у меня тоже есть несколько знакомых. Я готов побегать ради вас, попробую выиграть время. Чем дольше удастся тянуть, тем выгоднее будет для дела. Но… коли всё завершится благополучно, вы должны будете позволить мне взглянуть на ту самую красавицу.
Он узнал обо всём случайно, в беседе и за игрою с Сяо Юэси. Тот, высказывая своё возмущение, намекнул, что готов выступить в защиту семьи Хэ. Вот потому Люй Фан и осмелился явиться за этой милостью.
Мудань взглянула на него, заметив в его манере некую уверенность, и, размышляя про себя, с кем он может быть связан, спокойно молвила:
— Что тут говорить? Благодарю вас, десятый господин, за вашу добрую волю, признательности моей нет числа.
На этом она немного умолкла, а затем продолжила:
— Эти дни я носилась взапуски, обошла многих давних знакомцев. Ныне у меня уже есть один надёжный, беспроигрышный план остаётся лишь ждать подходящего часа. Но лишняя помощь никогда не повредит.
Всё равно к этому часу недоброжелатели уже должны были узнать, что в дело вмешался дом гуна Чжу, а также что она пыталась пробиться к ванфэй Мин. Потому, к кому бы ни обратился Люй Фан, если она ненароком намекнёт на это, эффект может оказаться весьма ощутимым.
Люй Фан, услышав согласие, обрадовался, вскочил на ноги и весело откланялся, намереваясь отправиться на поиски Сяо Юэси.
Когда весть дошла до Сяо Юэси, он лишь прищурился, в раздумье пробормотав про себя: «Безупречный план…» Сопоставив последние сведения, добытые им за эти два дня, он ясно понял: скорее всего, Хэ Мудань уже заручилась обещанием ванфэй Мин, либо же её подзуживали ван Цзин или же цензор Хэ. Зная её нрав, он почти не сомневался та осмелится ударить в барабан Дэнвэнь.
А если она решится на это значит, пойдёт до конца, сожжёт все мосты, поднимет небывалый шум. И если этот шум продлится вплоть до возвращения Цзян Чанъяна тогда исход может измениться самым непредсказуемым образом.
Так или иначе, Лю Чан уже взобрался на тигра и не мог сойти с его спины придётся довести дело до конца. Что ж, пусть будет так. Ему же самому оставалось лишь приготовиться к следующему шагу.
Сяо Юэси слегка приподнял бровь и сказал:
— Это дело проще простого. Один мой знакомый недавно получил из Цзяннани два куста редкостных зимних пионов. Послезавтра он устраивает пир. Пусть она облачится в мужской наряд, а я представлю её нескольким нужным людям. Уверен, тогда дело непременно удастся.
Люй Фан поспешно напомнил ему:
— Поскорее достань приглашение!
Сяо Юэси, всё с той же лучезарной улыбкой, вынул из ящика карточку, передал её в руки Люй Фану и, проводив гостя за ворота, тут же велел позвать доверенного человека:
— Ступай и передай: сию же минуту всё замять. Никому более не касаться этого дела. Естественно, найдутся другие, кто доведёт всё до конца.
Не успел Люй Фан удалиться, как у Мудань тут же явился новый визитёр Байсян. Она низко склонилась и от имени своей госпожи передала:
— Наша госпожа говорит: верно, во всём этом замешаны подлые люди. Однако вы сами знаете некогда уже ходили речи, связывавшие всё с домом Сяо. Через поместье гуна это дело никак не пройдёт. Потому госпоже приходится тайком поддерживать вас, и бремя её куда тяжелее. Она истратила все силы, и всё же сумела добиться, чтобы процесс пока приостановили, а ваши старшие братья временно избежали кары. Но в конечном счёте всё зависит от вас самой…
Мудань с видом искренней признательности и кроткой готовности схватила Байсян за руку и заговорила мягко, почти с мольбой:
— Старшая сестра, скажи мне, как же мне поступить лучше всего?
Байсян мягко продолжила, словно в полушёпоте:
— Госпожа наша — человек сердечный, сама некогда горько хлебнувшая несчастий. Не может она спокойно смотреть, как другие терпят беды, а уж тем более как подлецы торжествуют. Всем сердцем желает она помочь вам. Но вот чего опасается: если, выложив все силы, она невольно разрушит чьи-то замыслы, злые языки немедля донесут об этом в уши господина гуна. Стоит лишь умелому льстецу посеять раздор, и госпожа окажется меж двух огней, ни там, ни сям не в милости. Себе-то она всё стерпит, но что, если и сам господин гун поверит наветам, да ещё и на вас падёт его подозрение, что тогда станет?
Мудань тревожно всплеснула руками:
— Ах, как же быть? Я ведь ни в чём не сведуща, во всём уповаю на советы госпожи.
Байсян слегка усмехнулась и проговорила:
— Есть один верный случай решит всё раз и навсегда.
И, приблизившись, подробно изложила ей весь замысел. Мудань слушала со всей серьёзностью, то и дело клялась и божилась исполнить всё до конца.
Но вскоре, вместо того чтобы оставаться дома, она поспешно переоделась, тихо покинула родные стены и исчезла без следа, словно и след её в городе простыл.
А Люй Фан тем временем, едва заполучив приглашение, тут же помчался в дом семьи Хэ, желая повидаться с Мудань. Но, услышав, что её нет дома и никто не ведает, куда она подевалась, он пришёл в величайшее смятение. Немедля ни мгновения, Люй Фан потребовал встречи с госпожой Цэнь, оставил приглашение и с жаром подчеркнул, какое огромное значение имеет предстоящий пир. Он настойчиво просил, чтобы Хэ Мудань во что бы то ни стало явилась на этот пир.
[1] Дэнвэнь-гу (登闻鼓) — «Барабан для жалоб» у дворца: любой подданный мог ударить в него, чтобы донести до императора о несправедливости.
