Внутри за низкими столиками сидели четверо молодых господ в широких одеждах с развевающимися рукавами; все они были примерно одного возраста с Сяо Юэси. В их речах звучали цитаты из классиков, стихи и изящные сравнения рождались без усилия. Они, попеременно отхлёбывая вино, сочиняли экспромтом стихи к двум пышно цветущим пионовым кустам, выставленным в кадках, и легко обменивались рифмами и образами. Каждый производил впечатление человека незаурядного, благородного склада. И всё это резко отличалось от шумных попоек, где главным было лишь вино да развлечения, какие устраивал некогда Лю Чан.
Однако в одном пир оказался не таким, как представляла себе Мудань: слуг внутрь не пускали, оставив их дожидаться снаружи. Подумав недолго, она решительно переступила порог сама.
Увидев её, Сяо Юэси поднялся и приветливо улыбнулся:
— Я уж думал, ты вовсе не явишься. Хорошо, что всё же не обесчестила меня отказом.
Сказав это, он обратился к остальным:
— Это Хэ Цилан.
А затем кивнул на Люй Фана:
— А его представлять излишне вы все его и так знаете.
Сидевший на почётном месте молодой господин в каменно-синем халате тотчас поднялся и с учтивой горячностью пригласил Мудань и Люй Фана к столу.
— О семейных невзгодах Цилана мы уже наслышаны, — сказал он с улыбкой. — Но раз ты друг брата Сяо, то и для нас ты друг. Нет нужды тревожиться.
Люй Фан почтительно представил его Мудань:
— Это господин Си хозяин сегодняшнего пира. — И, склоняясь к её уху, вполголоса добавил: — Старший сын дома Инь, властителя столичного округа Цзинчжао.
Сяо Юэси, заметив их доверительный шёпот, сразу вмешался, как бы невзначай:
— Молодой господин Люй, здесь Цилан ещё мало кого знает. Позаботься, окажи ему больше внимания.
Люй Фан кивнул без колебаний, принимая поручение как должное.
Мудань же в этот миг поймала на себе взгляд Сяо Сюэси. Та одарила её лёгкой, нарочито приветливой улыбкой и от того она показалась ещё более неприятной, словно скрывала под мёдом жало. Мудань отвернулась, и, чтобы избежать ненужных встреч глаз, шагнула к зимним пионам рядом с Люй Фаном.
И только теперь могла вволю рассмотреть редкие цветы, привезённые из далёкой Цзяннани. Две старые ветвистые кроны, будто иссохшие, без единого листа, распускали среди белого зимнего воздуха свои необыкновенные бутоны. На одном кусте лепестки были густо-фиолетовые, у основания с чёрно-фиолетовыми пятнами; другой пышно раскрыл нежно-розовые цветы с лёгким пурпурным отливом у самой сердцевины.
Люй Фан рассматривал редкие цветы с неподдельным увлечением, раз за разом восклицая и восхищаясь их диковинной красотой. Мудань же напротив испытывала разочарование. В старинных книгах, что доводилось ей читать, зимние пионы описывались как нечто особенное, отличное от обычных. Но теперь, глядя на раскрытые бутоны, она ясно видела: всё то же самое, что и в иных местах, и ничего необыкновенного.
Сяо Сюэси вдруг подняла голос, обращаясь к собравшимся:
— Говорят, вы оба знатоки и ценители редких цветов. Мы до сих пор не знаем имени этих пионов, так что прошу вас не жалеть знания и просветить нас.
И, будто желая преподнести Мудань случай блеснуть, повернулась к ней и с лёгкой улыбкой сказала:
— Цилан, тебе честь говорить первой.
Мудань спокойно ответила:
— Так как старые ветви у него выглядят почти засохшими, но всё же из них тянутся новые побеги и распускаются цветы… Да и в пору цветения видишь лишь бутоны без единого листа словно бы мёртвые ветви оживают цветением. Потому его и зовут «кучжи мудань» — пион на сухой ветви[1].
— Так ты уже встречала такие? — искренне удивился Люй Фан. И тут же в его голосе прозвучало восхищение: он был покорён знанием Мудань. Но, заметив в её глазах тень неудовлетворённости, подумал: «Если даже такой редкий сорт не вызывает в ней восторга, то что же ещё она хранит в памяти? Какие тайные сокровища знаний скрыты в её сердце?»
И с того мгновения его охватило жгучее любопытство: хотелось бы сесть рядом с нею при свете свечей и выспросить всё, что она знает о редких растениях и цветах. Потому он не отпускал её, вновь и вновь затевая разговор именно о пионах.
Сяо Юэси и Сяо Сюэси обменялись быстрым взглядом оба поняли друг друга без слов.
Вскоре во двор вошёл худощавый юноша с приветливой, мягкой улыбкой. Господин Си тотчас поднял большой кубок, до краёв наполненный вином, и весело воскликнул:
— Третий господин Цзян, ты опоздал! По нашему обычаю — штрафная чаша, пей до дна!
Юноша не стал отнекиваться: принял кубок и одним глотком осушил его. Гости загалдели, подзадоривая:
— Ещё одну! Ещё одну!
Он и на сей раз не отказался, снова поднял кубок и выпил, что вызвало ещё больше одобрительного смеха и аплодисментов.
Сяо Юэси рассмеялся:
— Поистине достоин сын дома Чжу! Щедр, открыт, вежлив и отважен!
Мудань невольно пригляделась к новоприбывшему: черты лица напоминали знакомые линии, и она догадалась должно быть, это младший из братьев Цзян, Цзян Чанъи.
Её догадка тут же подтвердилась. Сяо Сюэси подошла поближе и тихо проговорила:
— Это младший господин из дома гуна Чжу, имя ему Цзян Чанъи. Ты ведь его раньше не знала, верно?
[1] 枯枝牡丹 (кучжи мудань, «пион на сухой ветви») — редкий сорт пиона, упоминаемый в старинных китайских ботанических трактатах. Его особенность состоит в том, что цветение происходит на побегах, которые внешне выглядят мёртвыми и засохшими. В момент цветения листья ещё не появляются, и потому на безлистных, сухих на вид ветвях вдруг раскрываются крупные цветы — отсюда и название «пион на сухой ветви». Ботаническая особенность: У большинства сортов пиона листья появляются вместе с бутонами или чуть раньше. У «кучжи мудань» же цветы словно «вырываются» из мёртвого дерева, что воспринимается как чудо природы. Это связано с особенностями почек, которые сохраняют жизнеспособность даже на старой древесине.
