Сказано это было с лёгкой снисходительностью: она заранее была уверена, что Мудань с ним не знакома.
Мудань лишь покачала головой, не отвечая Сяо Сюэси. В это время Цзян Чанъи медленно подошёл ближе. Смущённо склонившись, он почтительно поприветствовал Сяо Сюэси. Та же тотчас надела знакомую личину ту самую, что умела показывать ещё во время прошлой охоты, когда множество молодых господ наперебой старались ей угодить. Её плавные жесты, лукавые улыбки и кокетливые слова заставили Цзян Чанъи разом просветлеть лицом: он, казалось, упивался её вниманием, чувствуя себя в центре всеобщего расположения.
Тем временем за столом кто-то стал настойчиво подливать вино, подначивая то одного, то другого. Мудань заметила, что все кубки здесь огромные, и обычай в этом кругу прост: пить значит пить без меры, либо самому, либо заставлять других. Она заранее знала, что подобная забава ей несносна, и прямо сказала:
— Я не умею пить, позвольте мне откланяться.
Сяо Юэси мягко улыбнулся:
— Никто не станет принуждать. Пусть за тебя выпьет тот, кто пожелает.
Люй Фан, испугавшись, что Мудань воспользуется случаем, чтобы уйти с пира, поспешил вставить слово:
— Цилан, не тревожься! Я выпью вместо тебя.
И в тот же миг за столом кто-то, не удержавшись, прикрыл рот ладонью и тихо прыснул со смеху: мол, за девушку пьёт её спутник. Но Сяо Юэси холодным взглядом окинул всех, и смех тут же затих, словно и не бывало.
Мудань упрямо держалась, не желая уступать, но вдруг в зал легко ступил Шунь-хоур. Он подошёл будто бы невзначай, подал ей носовой платок и тихо шепнул:
— Только соглашайся и всё будет в порядке.
Сказав это, он столь же незаметно вышел и тут же затерялся среди прочих слуг, где его уже начали подзадоривать и тянуть в общий круг пьяных забав.
Меж тем пир продолжался. Игры с кубками закрутились в привычном разгуле: к кому-то подносили чашу, и тот обязан был выпить до дна. Несколько раз выбор пал то на Мудань, то на Люй Фана, и вскоре Люй Фан осушил подряд шесть огромных кубков. Голова его закружилась, он едва держался прямо, то и дело мотал головой видно было, что силы покидают его.
Сяо Сюэси, наблюдая за этим с весёлым блеском в глазах, засмеялась:
— Цилан, погляди: Господин Люй уже не справляется. Теперь уж тебе самой придётся испить хоть одну чашу!
— Что ж, так и быть, — спокойно ответила Мудань. — В следующий раз я выпью сама.
И осталась сидеть, выжидая, пока игра утихнет. Но всё обернулось иначе: кубок за кубком вновь подносили к другим чаще всего к самому Цзян Чанъи и к Сяо Сюэси.
Вскоре и Сяо Сюэси пригубила вино. Щёки её вспыхнули алым, глаза затуманились. Прикрыв ладонью лицо, она жеманно засмеялась:
— Я больше не могу. Пойду подышать воздухом.
И, покачиваясь, встала, оставила гостей и направилась вглубь сада, к задней галерее.
Цзян Чанъи осушил ещё две чаши, но сил его уже не хватало. Он лишь успел пробормотать извинение и почти бегом выскочил наружу. Сяо Юэси и бровью не повёл только велел продолжать веселье.
Прошло немного времени, как в зал внесли очередное вино. Один из людей склонился к самому уху Сяо Юэси и вполголоса сообщил:
— Человек уже вышел из дворца. Стоило только позвать он согласился. Говорит, что будет здесь немедля.
Сяо Юэси кивнул, сохраняя невозмутимость, и лёгким жестом велел продолжать по задуманному плану. Его взгляд скользнул по водящему игру с кубками и тот вновь несколько раз указал на Мудань и Люй Фана.
Мудань, не желая выделяться, выпила два кубка подряд. Но Люй Фану досталось ещё больше: четыре огромные чаши одна за другой. Его щеки заалели, глаза блестели, словно утренние звёзды на морозе, а улыбка стала рассеянной и безудержной. Вскоре он, уже совершенно опьяневший, схватил Мудань за рукав и, наклонившись, с детской простодушной радостью прошептал:
— Братец… научи меня, как выращивать цветы да как их узнавать. Хорошо? У меня тоже есть кое-какое умение поделюсь с тобой, обменяемся! Не дам тебе в накладе остаться!
Мудань и рассердилась, и рассмеялась одновременно, выдернула свой рукав и строго сказала:
— Ты пьян!
Но Люй Фан только глуповато хохотал, распластавшись на циновке. Не предпринимая ничего более, он упорно тянулся к ней, пытаясь ухватить за рукав, и громко звал:
— Хороший братец, хороший братец! Ты же научишь меня, правда?
— Совсем уж стыд потерял, — посыпались насмешки и ругательства со стороны господина Си и его друзей. Они делали вид, что хотят удержать Люй Фана, но как ни старались, он всё равно, словно ребёнок, упрямо полз в сторону Мудань.
Сяо Юэси, видя, что всё идёт не так, как он задумывал, нахмурился. Он велел громко:
— Держите его скорее!
Но в глубине души не мог не удивиться: почему? По всем расчётам Мудань должна была опьянеть уже после второй чаши. Каким же образом она держится столь трезво?
Мудань в раздражении со всей силы наступила каблуком на руку Люй Фана, а затем схватила стоявший перед нею кубок с холодным вином и выплеснула его прямо в лицо господину Си, что заслонял ей путь. После этого резко поднялась и крикнула во всю силу:
— Гуйцзы! Шунь!
Но в павильон вошёл не слуга, которого она звала. Перед ней появился Цзян Чанъян.
Его лицо было холодно, как зимний лёд. Он стремительно подошёл и схватил Люй Фана, который всё ещё стонал и жалобно тянул:
— Хороший братец, зачем ты меня топчешь? Так больно! Подуй хоть…
Цзян Чанъян вывернул его руку и с силой швырнул его на землю. Затем медленно поднял глаза и, глядя прямо на Сяо Юэси, произнёс ледяным голосом:
— Кажется, с твоим братом приключилась беда.
Ааааа… На самом интересном месте!! Маловато будет. Спасибо.