«Сегодня ещё не конец, впереди же праздник Фонарей…» — думал Сяо Юэси, стараясь не терять вида. Улыбаясь своей привычной небрежной улыбкой, он окликнул:
— Старший господин Цзян, да ведь всё это недоразумение! Люй Фан перепил, вот и повёл себя безобразно, разве это не обычное дело?..
Но не успел договорить, как услышал последнюю реплику Цзян Чанъяна и замер, точно окаменев. Он хотел уже в шутку ответить, будто Цзян Чанъян издевается над ним, но в эту же минуту на пороге показался слуга, лицо которого было белым, как бумага. Он лишь высунул голову, робко оглядел зал.
Сяо Юэси тут же всё понял. Сердце его сжалось, лицо резко переменилось он стремительно вскочил и быстрыми шагами направился наружу.
Все присутствующие прекрасно осознавали, о каком «брате» шла речь. Гости переглянулись, не зная, как поступить: отправиться следом и узнать, что произошло, или остаться на местах и ждать, пока Сяо Юэси сам даст знак? Ведь каждому ясно: в жизни бывают такие «случаи», которые лучше скрыть от посторонних глаз.
Потому все взгляды исподтишка обратились к Цзян Чанъяну. И никто не мог понять: если он уже видел и знал о случившемся с Сяо Сюэси, почему же не бросился туда сразу, а сперва вошёл в зал, сурово проучил человека и лишь затем, с ленивым холодом, сообщил об этом Сяо Юэси?
Цзян Чанъян не обращал внимания на недоумение собравшихся, лишь коротко велел следовать за ним.
Мудань, однако, не отрывала взгляда от Люй Фана: тот лежал неподвижно, раскинувшись на полу, и в груди у неё невольно поднялась тревога. Ей всё чудилось, что слишком уж сильно бросил его Цзян Чанъян, и, может статься, повредил его. Она осторожно ткнула Цзян Чанъяна пальцем в бок и шёпотом сказала:
— Посмотри хоть, что с ним стало?
Он мрачно обернулся, и от его холодного взгляда у неё невольно задрожали плечи. Но уже в следующее мгновение Мудань приосанилась, будто вспомнив, что бояться ей нечего, и твёрдо сказала:
— Он ведь не с ними заодно. Он не злой человек. Даже если ты не хочешь заботиться о нём, всё равно следовало бы хотя бы позвать его слуг. Не ты, так я позову.
Откуда ей такая уверенность? — раздражённо думал Цзян Чанъян. — Как она решает, кто добр, а кто дурен? Только что он смотрел на неё так, будто увидел драгоценность и потерял голову. Может, это всего лишь ещё один жадный до выгоды человек, что пытается воспользоваться её положением?..
Он скрипнул зубами, подавляя гнев, и после долгого молчания наконец смягчил лицо и голос. Хмуро, но уже без прежней ярости, он велел позвать людей, чтобы помогли поднять Люй Фана.
Мудань, заметив, что лицо Цзян Чанъяна потеплело, тихо добавила, будто оправдываясь:
— Я ведь прежде спустила на него собак, а сейчас ещё со всей силы наступила на руку… Кто знает, вдруг повредила её? Если рука окажется искалеченной, он больше не сможет ухаживать за цветами, и это всё равно что сломать человеку жизнь.
Цзян Чанъян промолчал, но взгляд его смягчился ещё больше. Он решительно подошёл к Люй Фану, внимательно осмотрел его руку и спокойно сказал:
— С ним всё в порядке.
Затем велел Гуйцзы и Куань`эр помочь и отвезти его в покои. Обернувшись, он неожиданно встретил взгляд Мудань полный радостного одобрения. В груди его сразу отлегло, неловкость, тянувшая сердце, почти исчезла, и даже на душе стало светлее.
Мудань почувствовала, что он уже не столь сердит, как вначале, и с теплотой посмотрела на него, слегка улыбнувшись. Цзян Чанъян сжал губы, будто хотел сохранить суровый вид, но уголки губ предательски приподнялись.
И вдруг снаружи раздался шум: кто-то во всё горло закричал о помощи, в крик вплелись рыдания. Зал охватило волнение, гости больше не могли оставаться спокойными и невольно обернулись к господину Си.
Хозяин пира, господин Си, понимал: дальше прятаться за ширмой равнодушия было уже невозможно. Сколько времени он ни отводил Сяо Юэси на то, чтобы тот справился с бедой сам, теперь настала его очередь выйти вперёд.
— Пойду посмотрю, что там стряслось. Прошу извинить за отлучку, — сказал он с подчеркнутой вежливостью, ясно давая понять, что остальные гости должны оставаться на месте.
Любопытство, впрочем, мучило каждого. Воображение само рождало десятки догадок, и всем хотелось сорваться и бежать следом. Но приличие не позволяло: приходилось сидеть в шуйсе и ждать вестей.
И всё же не у всех хватило терпения. Внезапно в беседку вбежал человек, прямо к ногам Цзян Чанъяна упал ниц и зачастил, колотя лбом в пол, словно молотком по ступеням.
— Старший господин, старший господин! — срывающимся голосом взывал он. — Смилуйтесь, спасите нашего господина! Он ни в чём не виноват, его оклеветали, ему подстроили западню!
То был не кто иной, как Сяо Ба — ближайший слуга Цзян Чанъи.
Оказалось, что мужчина, которого минуту назад застали в гроте искусственной горки, был не кто иной, как Цзян Чанъи.
Цзян Чанъян молча сжал губы. Когда он шёл к шуйсе и проходил мимо искусственной скалы у озера, то уловил подозрительный шум. Осторожно обойдя вокруг, он заглянул за каменные выступы и замер, потрясённый увиденным.
Там, в полутёмной нише, Сяо Сюэси стояла, с распущенными волосами, с лицом, пылавшим румянцем; её глаза блестели, движения были томно-нежны, одежда сбилась и висела в беспорядке. Она обнималась с мужчиной…
Такого зрелища он никак не ожидал. А главное рядом даже не было людей на страже, ни одной прислужницы. Цзян Чанъян испугался, что его могут вовлечь в скандал, и поспешно отступил прочь, не разглядев лица спутника Сяо Сюэси.
И вот теперь выяснилось: тот человек был Цзян Чанъи.
Поздравляю, Сяо Сюэси: наконец ты добилась своего и станешь невесткой дома гуна Чжу.
Поздравляю, гуна Чжу- в твоей семье теперь невесткой станет благородная дочь из знатного рода, и блеск дома приумножится.
Поздравляю, госпожа Ду: ночи твои отныне будут неспокойны.
Цзян Чанъян едва удержался, чтобы не рассмеяться в голос, но, подавив иронию, сурово оборвал Сяо Ба:
— Ах ты, болван! Что за крик поднял? Каким образом это его касается?
Сяо Ба со слезами на глазах проговорил:
— Молодой господин из рода Сяо передал нашему господину записку, пригласил его встретиться в Цанчунь-у, за искусственной горкой. Господин пошёл туда… и тогда всё случилось…
Дальше он осёкся, не решившись договорить, и вновь бухнулся лбом в пол, отчаянно моля:
— Некогда объяснять, умоляю вас, скорее спасите его!
В этот миг из-за двери высунулась голова Шунь-хоура. Глаза его блестели слезами, лицо было перепугано, губы дрожали:
— Тот господин, что только что выбежал… он хочет убить! Убить человека… так страшно!..
В зале воцарилось молчание. Теперь всё стало ясно: что могло довести всегда спокойного и утончённого Сяо Юэси до ярости, что он замыслил убийство? И притом убийство сына из дома гуна Чжу? Один мужчина и одна женщина… что ещё могло произойти?
Гости сразу заговорили наперебой, уговаривая Цзян Чанъяна:
— Может, всё это лишь недоразумение. Стоит поговорить и всё уладится. Но если дойдёт до крови, будет уже поздно. Нужно скорее пойти и разобраться!
И, не дожидаясь его согласия, они все гурьбой двинулись наружу, словно сами подталкивали его следовать за ними.
