Когда вся компания вернулась на улицу Сюаньпин, барышни Сунь и Чжан наперебой принялись настаивать, что оплату за купленную пионовую редкость следует разделить между всеми. Но Мудань была непреклонна — нет и нет, это её решение и её благодарность, и платить будет она. Вместо этого она велела слуге принести воды тем двоим крепким парням, что сопровождали их в пути, а также тем деревенским братьям, что привезли ей цветок. Обеим сторонам она щедро отплатила: посланцы лавки получили от неё угощение и награду, а братья — целых десять миней серебра.
Те, получив деньги, сияли, словно дети на празднике:
— Госпожа, вы уж о нас не беспокойтесь! Сейчас же пойдём, купим рису да масла, соли и сои, домой скорее, пусть матушка порадуется!
Старший из братьев окинул взглядом ворота дома Хэ, о чём-то прикинул в уме, а затем с широкой деревенской улыбкой сказал:
— Меня звать Чжан Дарлан, а это мой брат, Чжан Эрлан. Если нам ещё такая же цветущая диковинка встретится, госпожа всё так же возьмёт?
Мудань легко улыбнулась:
— Обычные мне не нужны. Только если что-то поистине редкое — цветок из дикой чащи, с необычным ароматом, с лепестками больше обычного, или окраской, не встречающейся повсеместно. Чем диковинней, тем лучше. Беру без разговоров.
Чжан Эрлан почесал затылок, потоптался на месте, потом вдруг сказал:
— Вспомнил! За Задней горой, под Утёсом Перерождения, растёт один странный пион.
Мудань вскинула брови:
— Странный? Что в нём необычного?
Чжан Эрлан, старательно подбирая слова, начал размахивать руками, будто рисуя цветок в воздухе:
— Я его ещё пацаном заприметил. С тех пор каждый год на том же месте — не растёт, не увеличивается. Как был — так и остался. Сейчас, как и прежде, не больше полутора чи в высоту.
Мудань всерьёз насторожилась, её голос стал сосредоточенным:
— Полтора чи — это когда он в цвету? Или круглый год такой? Цветки у него крупные? Много ли бутонов бывает? И какой они окраски?
Она чувствовала, как в груди загорается нетерпеливое волнение. Неужто судьба столкнула её с настоящим миниатюрным сортом пиона Вэйсин мудань — редчайшей разновидностью, способной изменить всё её дело?
Среди простого люда ходила пословица: «пион вырастет на чжи — да сожмётся на восемь цуней». Но на деле, это, конечно, лишь образное преувеличение. Весной, в период пробуждения, у пиона развивается смешанный почечный побег, и первое, что происходит, — это удлинение стебля. Затем распускаются листья, а на вершине появляется бутон. Под бутоном вытягивается довольно длинная цветоножка. Когда цветение проходит, увядший цветок вместе с цветоножкой засыхает и отмирает. А первоначальный стебель — его нижняя треть, а то и половина — как раз и закладывает почки для следующего года, постепенно деревенея.
Потому-то, как только пион зацветает, цветоножка визуально придаёт кусту высоту. Но стоит цветам отцвести и стеблю обмякнуть — куст будто становится ниже. Иллюзия, да только многие ею обмануты.
За последние дни Мудань сделала для себя множество наблюдений. В столице, как она заметила, особым спросом пользовались пионы с высоким прямым силуэтом, пышным цветением, с множеством бутонов — величественные, заметные издалека. Люди стремились к внешнему блеску, к роскоши, которую можно выставить на показ.
Но никто, казалось, и не задумывался, что в иной обстановке ценности могут быть совсем другими. Невысокие, компактные кусты, медленно растущие, с короткими, но густыми корнями — такие сорта куда более удобны для разведения в горшках и вазах. А значит, идеально подходят для оформления интерьеров, где требуется утончённая красота и спокойная гармония. Вот оно, новое направление, к которому вела её интуиция: селекция миниатюрных сортов — не для парадных садов, а для уединённой прелести в доме.
Если всё обстоит именно так, как рассказывал Чжан Эрлан, — и даже в период цветения этот кустик не вырастает выше полутора чи, — тогда перед ней, возможно, действительно редчайшее сокровище. Идеальный материал для выведения миниатюрных пионов.
Представить только: в доме высокородного вельможи, на столике из резного сандалового дерева, красуется крохотный, но горделиво распустившийся пион, изящно вплетённый в композицию с камнями и карликовыми деревцами. Благородный символ долголетия, изобилия и гармонии. Такой Вэйсин мудань — и глаз радует, и сердце утешает.
Чжан Эрлан, услышав столь серьёзный интерес к своим словам, нахмурился, почесал в затылке, долго размышлял, а потом, немного растерянно, сказал:
— Цветок-то… белый, не очень крупный, а вот сколько их там было — ну, вроде много. А что до роста… не припомню точно, когда и насколько он вырастает, только знаю, что сколько себя помню, всегда был низеньким. Разве это важно?
— Ещё как важно, — ответила Мудань с серьёзным видом. — Есть большая разница: низкий куст до цветения — одно, а вот если и в пору пышного цветения он остаётся таким же крошечным — это уже совсем другое. Как только снова увидишь его, выкопай и принеси мне. Только очень осторожно, не повреди нежные корешки — это важно. Если он и вправду такой, как ты описываешь, заплачу тебе десять тысяч. А если окажется обычным — всё равно не оставлю тебя без награды. За труд всегда нужно платить, по совести.
Пояснять в деталях не имело смысла — деревенскому юноше всё равно было бы трудно понять. Но Мудань уже чувствовала: здесь кроется нечто особенное, и истину покажет только сама встреча с цветком.
Братья из семьи Чжан, услышав слова Мудань, с жаром пообещали, что максимум через три дня выкопают тот самый диковинный пион и обязательно доставят его. Они ещё раз тщательно расспросили, где именно находится особняк семьи Хэ, и лишь после этого с радостью распрощались и отправились в обратный путь.
