И госпожа Ли действительно соблюдала это веление, внешне беспрекословно, с должным уважением. Но именно эта подчеркнутая почтительность, столь явно обращённая не к ней, как к главной невестке дома, а к наложнице, вызвала в доме новую трещину. Госпожа Чжэнь, жена Хэ Санляна и родная невестка госпожи У, стала холодна к госпоже Ли, и между двумя молодыми женщинами завязалась скрытая, но стойкая неприязнь.
Когда-то Мудань и госпожа У ладили неплохо. Но теперь, с тех пор как в теле девушки пробудилось иное сознание, отношение изменилось. Мудань держалась от госпожи У и Ян настороженно, с подчеркнутым уважением, но всегда на расстоянии.
В её памяти не находилось ни одного случая, когда госпожа У плохо обошлась бы с кем-либо из детей дома Хэ — ни с Мудань и её братьями, ни с самой госпожой Цэнь. Напротив, она всегда была слишком внимательной, слишком заботливой. Иногда даже больше, чем это позволительно. Её участие порой превышало то, что полагалось родному сыну — Хэ Санляну, или невестке Чжэнь. И это сбивало с толку. Мудань никак не могла понять: чем объясняется такая беззаветная преданность? Какая причина заставляет человека быть настолько, почти чрезмерно хорошим?
Госпожа Цэнь, заметив неловкость на лице Мудань, а заодно и легкое напряжение в выражениях госпожи Ян и Чжэнь, легко рассмеялась:
— А-У, не тревожь её. Пусть больше двигается — это только на пользу здоровью.
Мудань с благодарностью подхватила повод, слегка отдёрнула руку из ладони госпожи У и, играючи надув губы, в голосе её прозвучала лёгкая шутливая обида:
— Я ведь уже совсем взрослая! тётя, если так будете заботиться, дети надомной смеяться станут.
Госпожа У, с мягкой полуулыбкой, без слов отступила и скромно встала позади госпожи Цэнь. Госпожа Ян, обмахнувшись веером, усмехнулась в полголоса и, взглянув в сторону госпожи У, с нарочитой непринуждённостью проговорила:
— Старшая сестра всё ещё считает Дань`эр ребёнком. А ведь мне было всего шестнадцать, когда я родила Люляна… А Дань`эр вот-вот уже восемнадцать исполнится!
На это госпожа У лишь тихо улыбнулась, ничего не сказав. Как всегда — молча, безмятежно, оставляя всё недосказанное за вуалью кротости.
Лицо госпожи Цэнь заметно потемнело. Тень раздражения скользнула по её строгим чертам — всё же не любила она, когда кто-то в её присутствии позволяет себе намёки на возраст, особенно когда это касается Мудань, которую она опекала с особым трепетом.
Невестка Чжэнь, стоявшая рядом, тут же уловила перемену в её настроении. В груди у неё закипела досада, недовольство бурлило под сдержанным обликом. Чем она так важна, эта Мудань? — зло подумала она. Что за манеры, будто весь мир крутится вокруг неё? И снова взгляд скользнул к госпоже У — вечной скромнице, вечно приниженной. Всё, всегда делала с полусогнутой спиной: в словах, в движениях, даже в присутствии наложницы Ян вела себя так же, как и перед госпожой Цэнь — будто по привычке заранее уступая.
А Хэ Санлян? — сжала губы барышня Чжэнь. Муж её, сын госпожи У, и тот такой же: бесхребетный, бесконечно угождающий старшим братьям — Хэ Далану, Хэ Эрляну. Только и умеет, что улыбаться и соглашаться. И в результате — она, невестка Чжэнь, среди всех невесток будто самая неприметная, всегда чуть ниже других. Несправедливо.
Рядом стояла Юйхэ, чуткая, как всегда. Увидев, как лицо госпожи Чжэнь посерело от гнева, она быстро подсуетилась: выскользнула вперёд, неся в руках две свежесрезанные ветви пурпурной пионовой красавицы, и с заискивающей улыбкой поднесла их:
— Третья госпожа, посмотрите, какие цветы — ароматные, не то что остальные. Совсем другой вид, правда ведь?
Её голос был тих и ласков, с чуть уловимой лестью, словно пытался унять подступающую бурю.
«Кому нужны эти ненужные, уже отрезанные цветы?» — сдержанно улыбнувшись, госпожа Чжэнь едва заметно прижала губы и проговорила с лёгкой насмешкой:
— Я ведь грубая, простая женщина, какие там цветочки и травки… Мне бы дело доделать, пока не стемнело.
Не взглянув на протянутые Юйхэ ветви, она развернулась и, взяв за руку своего единственного сына Хэ Ля, пошла прочь, даже не оглянувшись. На ходу сказала строго:
— Ты ещё уроки не закончил, пойдём — продолжим заучивать. — А потом крикнула двум дочерям: — Вы свои иероглифы дописали? Уже сумерки, а вы всё играете! Если не успеете закончить до возвращения отца — пусть он сам с вами разберётся!
Хуэй`эр и Юнь`эр, побледнев, кинулись за матерью, перестав хихикать и озорно перешёптываться, — и следом за ней поспешно исчезли вглубь сада.
Наложница Ян не упустила случая. Она тут же велела служанке взять у Юйхэ ветви пиона, весело проговорив, обмахиваясь веером:
— Ай, вот уж у третьей невестки характер! То ветер, то ливень, всё по настроению. Но и хорошо — такие вот неожиданные подарки мне и достаются. Я таких душистых пионов ещё не встречала, пускай будут мои!
Юйхэ поспешно передала ей цветы, выдохнув с облегчением. Остальные домочадцы, видя, как легко госпожа Ян разрядила неприятный момент, тоже оживились. Под шумок все оставшиеся ветви пурпурного пиона были разобраны: кто взял одну, кто — две. Подарки разошлись, словно весенний дождь смыл напряжение.
И неловкость, оставленная неожиданной вспышкой невестки Чжэнь, рассеялась, как тень на вечерней дорожке.
Госпожа Сюэ пришла с переднего двора, позвав всех:
— Господин Хэ Чжичжун с сыновьями вернулись!
Женщины и дети с радостным возбуждением тут же задвигались, засуетились, кто, поправляя причёску, кто, уводя малышей, кто просто в предвкушении — и всей гурьбой поспешили встречать мужчин.
Госпожа У, дождавшись, когда остальные отошли, осторожно приблизилась к Мудань и тихо проговорила:
— Твоя третья невестка злится на меня. Но ты… ты с ней не связывайся, ладно?
Мудань улыбнулась спокойно:
— Конечно, не стану. В большом доме всё так и бывает: кто-то вдруг разгневается, кто-то ни с того ни с сего веселится. Я уже привыкла.
Слова её были просты, но в голосе слышалось понимание — усталое, взрослое. В доме, где под одной крышей живут несколько семей, волны настроений сменяются, как погода весной. Она знала: принимать это — значит сохранять мир.
Тем же вечером Ли Син вновь появился — следом за Хэ Чжичжуном и его сыновьями. Он держался уверенно, непринуждённо, с той самой самоуверенной прямотой, будто и не было никакой лжи, будто вся его хитрость была чем-то естественным, должным. Ни тени вины, ни капли смущения — словно он возвращался не после обмана, а как законный гость, чей приход не подлежит сомнению.
Удивительно, но господин Хэ не выказал никакого особенного недовольства. Напротив — после ужина пригласил Ли Сина в кабинет, где они долго совещались за закрытыми дверями. Когда наконец вышли, Чжичжун объявил при всех:
— Посредник уже найден. Завтра Далан и Эрлян отправятся со мной в дом Лю. Сначала вежливость, а уж если не поймут — будем говорить иначе.
