Следуя за Нянь Цюй сквозь плотные ряды людского моря, Мудань шаг за шагом приближалась к воротам Даочжэнфан, что располагались прямо напротив башни Циньчжэн, у дворца Синцин.
Толпа гудела, волновалась, переливалась красками и звуками. Всё больше прохожих теперь было в масках — звериные морды из лакированной бумаги и резного дерева: лисы, тигры, демоны, змеи, журавли. Мужчин от женщин стало не отличить, а вся улица будто сбросила приличия: люди хохотали, разыгрывали друг друга, танцевали прямо посреди дороги, сбрасывали шелковые накидки и водили хороводы. Смех и радость пульсировали в воздухе, неся с собой странную свободу.
По обеим сторонам улицы, у подножий стен города и квартала, тянулись пышно украшенные шатры знати — канпэн. Их располагали строго по чинам, в соответствии с рангом и достоинством, от князей до высших сановников. Каждый помост поднимался над землёй на добрый цунь, стоял на колоннах из ароматной сосны, с настилом из гладкого тополя.
По периметру развевались занавеси из цветных шёлков, фонари в форме лотосов, рыб, фениксов и драконов горели с ослепительной яркостью. По краям стояли юные слуги и нарядные наложницы, сложив руки, ожидая приказов. Шума было столько, что стоило лишь приблизиться — как оглушала какофония веселья. Воздух был насыщен ароматом благовоний, вин, жареной дичи и сладкого риса, а над этим всем — тяжёлый, едва уловимый запах роскоши.
Мудань озиралась по сторонам, заворожённая этим сиянием праздника, как вдруг почувствовала, как Юйхэ тихонько потянула её за рукав.
— Молодая госпожа, — прошептала она, прижимаясь ближе, — посмотрите вправо. Там — шатёр семьи Лю. Только взгляните, какова та старая ведьма!
Мудань на миг замерла, затем медленно подняла глаза и посмотрела в сторону, куда указывала Юйхэ. На помосте дома Лю, у его нарядно украшенного входа, стояли две женщины — обе при полном параде. Это были сама госпожа Ци и её племянница Ци Ючжу.
Госпожа Ци была облачена в торжественное платье насыщенного вишнёвого цвета, вышитое павлинами и иероглифами счастья. Высокий, почти в ладонь, причёсанный узел на её голове венчали семь искусно выполненных позолоченных цветков, которые по праву носили лишь дамы с правом ношения официального титула. Но не золото в её причёске пугало Мудань — холодный блеск в глазах мадам из семьи Лю был страшнее любого оружия.
Она смотрела на Мудань так, будто готова была броситься и разорвать её в клочья прямо здесь, при всех. Лицо её окаменело, уголки губ дрожали от злости. Это была не просто вражда — в этом взгляде пылала личная ненависть.
Мудань не дрогнула. Сохранив ровное дыхание и безупречную осанку, она медленно, с достоинством, склонила голову в изящном поклоне. Без страха. Без слов. Ни на йоту, не отклоняясь от вежливости — и в этом была её сила.
Она не заметила среди гостей Лю Чана. Вероятно, он всё ещё оставался под стражей — или, что более вероятно, разгуливал где-нибудь по задворкам праздника, потакая своим привычкам.
Госпожа Ци же, едва увидев, как Мудань смеет не только не прятаться, но ещё и отдаёт ей почтение, будто насмехаясь, буквально задрожала от ярости. Она резко вытянула руку и, указав пальцем прямо в сторону Мудань, процедила сквозь зубы, оборачиваясь к сопровождающим:
— Приведите мне эту женщину! — голос её сорвался на шипение. — Я сама хочу спросить: как у неё хватает наглости — вот так появляться здесь с этим лицом?!
Услышав крик госпожи Ци, Лю Чэнцай — муж, привыкший быть между молотом и наковальней, — с поспешностью выскочил из шатра. Он мгновенно подбежал к своей супруге и схватил её за руку, силой увлекая обратно внутрь. Лицо его застыло в привычной маске терпеливого, добродушного человека, безропотно сносящего женские сцены — живое воплощение слабовольного мужа, бессильного перед истерикой жены.
Он всё же обернулся и бросил в сторону Мудань извиняющуюся улыбку — неуверенную, смущённую, почти виноватую. И тотчас исчез за цветной занавесью шатра.
Вокруг гремел праздник: шум, смех, хлопки, музыка, — и в этой какофонии Мудань не смогла расслышать, что именно выкрикивала госпожа Ци, но сомнений у неё не было: в тех словах не было ничего доброжелательного.
Но сейчас это уже не имело значения.
Она отвернулась и сделала шаг, другой, намереваясь идти дальше, прочь от яда и ссор. И в тот же миг перед ней, запыхавшись, выскочила служанка Няньну. Она остановила Мудань с подчёркнутой учтивостью, поклонилась и, улыбнувшись, произнесла:
— Младшая госпожа, господин велел передать: всё улажено. Вас просят в ближайший день прибыть в их особняк и забрать документ.
Мудань на миг остолбенела.
Как? Уже? Она ещё даже не встретилась со старшей принцессой Канчэн, ещё и слова не сказала — и вдруг всё решено? Слишком легко. Слишком быстро.
В её груди тут же вспыхнуло сомнение — не ловушка ли это? Не уловка?
Но она лишь сдержанно поблагодарила Няньну, не выдав ни капли внутренней тревоги, и продолжила идти. Что бы ни задумал дом Лю, она доведёт начатое до конца. Пока дело не завершено — доверять нельзя никому.
Няньну долго провожала взглядом стройную фигуру Мудань, пока та не исчезла в шумной людской толпе. Вздохнув негромко, она обернулась и пошла назад, чтобы доложить. Едва ступила на возвышение перед шатром, как навстречу ей вышла госпожа Ци — лицо её было мрачным, как перед грозой, и голос сорвался на резкий окрик:
— Она зачем сюда явилась?! Что опять задумала? Снова охмуряет кого-то, ищет способ влезть в приличный дом?
Няньну низко опустила взгляд, сдержанно ответив:
— Младшая госпожа ничего такого не говорила.
Лю Чэнцай в это время вальяжно полулежал на плетёной шёлковой лежанке, лениво перебирая кисточку на поясе. Он отозвался без особого выражения:
— Неважно, что бы она там ни делала, она всё ещё твоя невестка. Говоря о ней в таком тоне, ты себе же вредишь. — Затем он метнул взгляд в сторону дочери, и голос его стал чуть строже: — Особенно при ребёнке. Не дело такие вещи при детях обсуждать.
Ци Ючжу тотчас понурилась, опустив глаза. Склонив голову, замерла в позе «глаза в нос, нос в сердце» — как учили: не видеть, не слышать, не думать.
Госпожа Ци фыркнула с досадой, злобно метнув взгляд на мужа. Но тот, как ни в чём не бывало, лишь поднялся, отряхнул рукав и, будто устав от всей этой сцены, произнёс:
— Ладно-ладно, больше не лезу. Пойду к сановнику Мину в соседний шатёр. Вернусь попозже, тогда и погуляем по улицам.
В этот момент снаружи веселье разгоралась с новой силой — особенно много появилось красивых певичек и танцовщиц, а в шатре у министра Мина, говорили, и вовсе собраны лучшие из лучших. Глаза госпожи Ци засверкали, она быстро прикинула что-то в уме, а затем, сменив выражение лица на ласково-добродушное, повернулась к дочери:
— Чжу`эр, ты ведь близка с госпожой из дома министра Мин, не так ли? Вот и отлично, раз уж такая возможность, пусть твой дядя проводит тебя туда. Что скажешь?
Ци Ючжу лишь слегка улыбнулась, ничего не отвечая. А вот Лю Чэнцай тут же нахмурился:
— Опять глупости. Я туда иду по делу, а не на прогулку. Зачем мне с собой девочку волочь?
Он и впрямь собирался обсудить важное — и присутствие племянницы ему только мешало бы. Но госпожа Ци, напротив, ещё больше убедилась, что угадала его тайные намерения. Она резко возразила, с нажимом:
— Ну и что с того? Проводи её до шатра, а дальше пусть девушки сами гуляют. Или, боишься, она увидит, как ты там… развлекаешься?
Лю Чэнцай хорошо знал характер своей жены. Если он сейчас не уступит, она просто не выпустит его из шатра. Он тяжело вздохнул, махнул рукой:
— Ладно, пойдём.
Госпожа Ци, увидев, что добилась своего, с торжествующей улыбкой подмигнула племяннице, подавая знак: смотри за ним, не спускай глаз. А Ци Ючжу ответила ей своей обычной мягкой, кроткой улыбкой и поспешно направилась вслед за дядей, вся из себя услужливая и внимательная.
Лю Чэнцай, оказавшись на перекрёстке, окинул взглядом оживлённую толпу и сразу заметил знакомый силуэт — изящную фигуру Мудань, которая сверкала в свете фонарей, а рядом с ней — Хэ Далана с братьями. Он опустил голову, погрузился в размышления, а затем, словно приняв решение, повернулся к Ци Ючжу и повёл её прочь от того места, где могла бы увидеть его госпожа Ци.
Лишь оказавшись в безопасной зоне, он понизил голос, мягко сказал:
— Чжу`эр, у дядюшки важное дело, не смогу тебя сопровождать. Я оставлю с тобой двух надёжных людей — ступай к госпоже из дома Мия, погуляй, развейся. Ты молода, веселись на здоровье.
