Весь этот разговор Биву слушала с досадой: сердце у неё скребли кошки. Она торопливо склонилась к мальчику у себя на руках и тихо спросила:
— Ци`эр, ты ведь говорил, что хочешь помочь бабушке размять ножки, да?
Мальчик, Ци`эр, был вылитый Лю Чан — и Биву выдрессировала его как следует: тихий, смышлёный, послушный. Услышав это, он тут же стал вырываться из её рук, потянулся вперёд и, с сияющим лицом и растопыренными ручками, побежал к госпоже Ци: — Бабушка, Ци`эр скучал по вам!
— Такой крошка — какие там ноги разминать? — рассмеялась госпожа Ци, прижав Ци`эр к груди. Лицо её словно засияло.
— Няньну, — поспешно обратилась она к служанке, — почисти-ка лукуму, дай нашему малышу поесть.
Ци`эр не стал ждать, пока его начнут кормить — сам взял фрукт, но вместо того, чтобы отправить его в рот, поднял над головой и протянул госпоже Ци.
Та с умилением приняла угощение, лицо её расплылось в довольной улыбке. — Вот умница, вот золотце! — не переставая хвалить, повернулась к Мудань: — Не зря говорят, что самые маленькие и бывают самыми сообразительными.
Мудань, наблюдая, как Биву сияет от торжества, с лёгкой улыбкой произнесла: — У детей сердце чуткое — они всегда чувствуют, кто их по-настоящему любит. Матушка так о нём заботится, как же ему не хотеться быть рядом и выражать почтение? А Биву не только родила такого хорошего сына, но и воспитывает его с большим старанием.
Слова её были ровные, без лишнего выражения, но произнесены при свекрови — и потому несли вес.
Биву насторожилась: не ожидала похвалы, и что-то внутри у неё кольнуло, но всё же не смогла сдержать радость: — Рабыня глупа, всё, что делаю — только благодаря указаниям госпожи. Строго следую тем порядкам, которым вы меня учили.
Госпожа Ци окинула обеих взглядом и сказала с нарочитой мягкостью: — Без порядка — не будет лада. А если семья хочет процветания, все её члены должны знать, что такое — почтительность, и соблюдать её. Ваша хозяйка, молодая госпожа, — великодушна и благородна. А вам, значит, тем более следует держаться в рамках.
С завтрашнего дня каждый день водите Ци`эр к ней с поклоном — с утренним приветствием.
Лицо Биву сразу изменилось: она явно не понимала, с чего вдруг появился такой обычай.
И Мудань была немало удивлена. С того самого дня, как она переступила порог дома Лю, всё, что касалось — ритуалов, поклонов, почтительности, — адресовалось исключительно ей.
Только ей напоминали о правилах, только от неё ждали безупречного следования обрядам.
Никто и никогда не говорил, что подобного уважения должны придерживаться по отношению к ней.
Она ведь почти всё время болела — и так часто лежала без сил, что не то что другие к ней не приходили с поклонами, даже сама она являться к госпоже Ци могла разве что через раз: два дня — с усилием, через не могу, три — валялась, не поднимаясь.
Только недавно ей удалось выстроить хоть какое-то подобие стабильных «утренних и вечерних поклонов». И вот теперь — внезапно такая перемена. Что это значит?
Чувствуя недоброе, Мудань с лёгкой улыбкой возразила: — Матушка, мой двор далековато, а детки ещё совсем малы — по утрам им трудно вставать. Да и я сама боюсь шума… если они станут ходить ко мне каждое утро — покой точно нарушится.
Госпожа Ци недовольно нахмурилась: — Раз у тебя слабое здоровье — тем более они должны быть рядом и помогать тебе! Любишь тишину — пусть ведут себя потише. Так и решено: каждый день утром они сначала идут к тебе с поклоном, а потом все вместе — ко мне.
Затем она повернулась к Няньну и распорядилась: — Передай всем: слова мои — закон. Никто не смей ослушаться!
После такого приговора и Мудань, и Биву вынужденно умолкли. Спорить теперь было уже невозможно.
В этот момент за занавесом раздался голос служанки: — Госпожа, барышня Сун пришла.
На лице госпожи Ци всё ещё сохранялось недовольное выражение, голос остался холодным:
— Пусть входит.
Занавес приподнялся, и в комнату легко вошла красавица в коротком стёганом жакете цвета луковой зелени, с узкими рукавами из серебристо-красной парчи и ярко-зелёной юбке, расшитой цветами. У неё было узкое лицо с нежными чертами, тонкие брови дугой, волосы уложены в замысловатую причёску цзинху-цзи — «пугливая цапля».
На руках она держала годовалую девочку.
С изяществом и лёгкой улыбкой поклонилась госпоже Ци, затем вежливо приветствовала Мудань.
Это была Юйэр — ещё одна любимая наложница Лю Чана. А на её руках — его полуторагодовалая внебрачная старшая дочь, милая Цзяоню.
Госпожа Ци без особого выражения взглянула на мать и дочь:
— Я только что сказала: с завтрашнего дня все дети должны приходить к вашей чжэнму — законной госпоже — с утренним поклоном. Вам тоже следует заранее приходить и прислуживать.
Юйэр явно удивилась, но быстро взяла себя в руки. Покорно опустив голову, мягко ответила:
— У рабыни и раньше было такое намерение, просто не смела тревожить молодую госпожу, боясь нарушить её покой.
Биву с насмешкой скользнула по ней взглядом и с презрением отвернулась, даже не удостоив ответом.
Юйэр, будто не заметив её, вежливо и заботливо осведомилась о самочувствии Мудань. Среди всех наложниц Лю Чана лишь она да Биву были официально возвышены в статус младших жён. Обе находились в милости, обе родили детей.
Если в чём-то она и уступала Биву, так это в том, что судьба не была к ней так благосклонна: вместо долгожданного сына она родила дочь.
Вскоре из внешнего двора пришло известие: глава семьи Лю и его сын сегодня не вернутся домой к ужину.
Мудань вежливо поднялась, первой подала знак, и несколько женщин с почтением сопроводили госпожу Ци за стол. После трапезы каждая из них откланялась и разошлась по своим покоям.
Мудань лишь шагнула за порог, как голос свекрови вновь раздался ей вслед:
— Мудань, подожди. Меня только что перебили, и я не договорила. У тебя в покоях слишком мало людей — вот что. Я подберу тебе новую тётушку и одну первую служанку, как тебе это?
Мудань внутренне сжалась, мысленно горько вздохнула:
Прощай, тихая, свободная жизнь… Больше мне уединения не видать.
