Дом семьи Ли располагался в квартале Чунъифан. За строгими воротами цвета вороньего крыла стоял страж у калитки. Завидев приближающуюся делегацию из семьи Хэ, он сразу же подобрался, выпрямился и, с учтивой суетливостью, поспешил встретить их и провести внутрь. Любопытство, однако, заметно светилось в его глазах — всё же семья Хэ в последнее время стала источником множества пересудов.
Внутренний двор открылся просторным залом в пять пролетов и семь прогонов — не столь богатый, как у чиновничьих домов первой руки, но всё же вполне достойный. По обе стороны главного зала располагались флигели по два прогона, аккуратные и строгие. По сравнению с домом семьи Лю, чьи главные покои тянулись на девять прогонов, даже второстепенные строения имели по пять, тут всё выглядело поскромнее — на ступень ниже, по меркам столичного величия.
Госпожа Сюэ, осматриваясь по сторонам, невольно сравнивала. В её голове всплыли очертания их собственного скромного дома — четыре прогона на главной линии и два в боковых пристройках. Хоть и были у них средства, но позволить себе подобное просторно-благородное обиталище — мечта несбыточная. Она вздохнула про себя, не выказывая зависти, но с тем легким оттенком печали, который невозможно унять.
Мудань, стоявшая рядом, уловила перемену в лице невестки. Улыбнулась мягко и сказала, тихо, но с теплотой:
— Старшая невестка, мои племянники умны не по годам, книг не выпускают из рук. Верь мне, однажды они обязательно добьются чина, и для тебя будет выписан указ о даровании звания знатной супруги.
Госпожа Сюэ засмеялась, и лицо её просветлело. Но, как и подобает женщине рассудительной, всё же скромно возразила:
— Мы, люди без знатного рода, без связей… Для нас это слишком трудно. У кого есть предки — те и без экзаменов могут на службу попасть. А наши дети — лишь через пот и кровь, ступень за ступенью, испытав судьбу.
Она вздохнула, но взгляд её не потух. Ведь какая мать не мечтает о драконе в лице собственного сына?
Мудань, указывая на ворота цвета вороново крыла, улыбнулась:
— Вот и пример перед глазами. Раз у других получилось — значит, и сыновья семьи Хэ смогут добиться не меньшего.
Не успела её фраза отзвучать, как изнутри раздался чистый, звонкий женский смех, за которым последовал бодрый голос:
— Вот уж верно сказано! Кто решится идти вперёд — тому и небо не преграда. Бояться до того, как начнёшь — это не в твоём духе, Сюэ. Помнится, когда ты только вышла замуж, такой боязни за тобой и близко не было!
Не успел голос стихнуть, как на пороге закружился вихрь в человеческом обличье — высокая, пышная, с сияющим лицом женщина средних лет, её присутствие было столь живым, что, казалось, сам воздух дрогнул.
Мудань с удивлением скосила взгляд — в её памяти образ матери Ли Сина хранился совсем другим: отстранённая, отрешённая, как будто плавно обтекающая родственные узы, не задерживаясь в них душой. Эта же дама была — словно из другого мира. Не потому ли она и казалась чужой?
Пока госпожа Сюэ и Хэ Далан спешно раскланивались, Мудань, скрывая любопытство, бросила короткий, молчаливый взгляд на Хэ Чжичжуна — дескать, кто это такая? — и тут же перевела глаза на госпожу Сюэ, ища в её лице ответ.
А женщина, тем временем, подошла прямо к госпоже Сюэ, с лёгкой силой подняла её за руки, и, даже не успев ещё как следует поприветствовать Хэ Чжичжуна, с ослепительной улыбкой уже обратилась к Мудань:
— Спрашивать незачем — ты и есть Дань`эр, правда? Едва я вернулась, как уже слышала о тебе. Думала: сегодня, наверное, они и нагрянут — и вот, пожалуйста, не ошиблась!
Госпожа Сюэ, заметив, как Мудань с удивлением озирается, поспешила разъяснить:
— Дань`эр, ты ведь ещё мала была тогда, не помнишь… Это твоя тётушка по материнской линии. Вернулась совсем недавно.
И тут в голове Мудань что-то щёлкнуло. Ах да! Та самая легендарная Ли Маньшэн — сестра отца Ли Сина, известная не столько материнской мягкостью, сколько меткой стрельбой, отвагой и любовью к диким зверям. Говорили, она могла на всём скаку подстрелить летящего ястреба, а в своём поместье держала настоящих снежных рысей, которых обучала охоте. Внезапно девичья душа Мудань вспыхнула восторженным восхищением — что, если она привезла с собой одну из этих хищниц? Увидеть её, а если повезёт — и погладить, да хотя бы одним пальцем…
Пылая новообретённым уважением, Мудань поспешно сделала глубокий поклон:
— Приветствую тётушку!
Ли Маньшэн рассмеялась так звонко, что от её голоса, казалось, дрогнули ставни:
— С такой тонкой талией ты, поди, и на коне-то сидишь как на табурете?
Мудань при этих словах слегка покраснела — её собственная верховая езда действительно оставляла желать лучшего. Но, не желая показаться робкой, она с готовностью подхватила её тон:
— Последние годы часто болела, потому и пропустила. Но если тётушка найдёт время — научите меня, пожалуйста!
Ли Маньшэн усмехнулась с довольным блеском в глазах:
— Ну, это — не проблема. Можешь считать, что взята на обучение. Только запомни: учиться у Ли Маньшэн — не значит щадить спину. Придётся потеть, синяки терпеть. А уж если взялась — потом не вздумай говорить, будто ты — моя ученица, если от страха в седле глаза закроешь!
В этот момент Хэ Чжичжун, наконец, нашёл возможность вставить слово и, шагнув вперёд, почтительно спросил:
— Мы пришли навестить Синчжи. Как он? Немного полегчало? А где жена брата, неужели не вышла?
Ли Маньшэн отмахнулась рукой с привычной прямотой:
— У него кожа да мясо — как у вепря, ничего с ним не станется. Хотя голова, признаюсь, пострадала посильнее, чем тело. Моя невестка сейчас с лекарем, подбирают снадобья, вот и попросила меня встретить гостей вместо неё. Прошу, свояк, проходите.
Они перешли во внутренний дворик — скромный, но уютный сяохэюань[1], обнесённый тихими галереями. Первое, что бросалось в глаза, — это несколько старых гинкго, раскинувших свои серебристо-серые стволы ввысь. Под палящим голубым небом, с ярко-зелёной листвой, они казались будто вырезанными из сказки.
Вдоль крытых галерей шли скамьи с перилами, а у основания колонн — в цветущей земле — росло с десяток мощных кустов пионов. Пышные, ухоженные, с толстыми блестящими листьями — всё указывало на редкие сорта, выведенные с любовью.
Мудань едва взглянула — и сразу узнала: эти сорта — драгоценные, не те, что растут повсюду. Её сердце дрогнуло от восторга. А Хэ Чжичжун, осмотревшись, усмехнулся:
— В столице, по-моему, не осталось ни одного дома, где бы не разводили пионы.
Ли Маньшэн тоже рассмеялась:
— И я так думаю. Кто ж не любит? Такие цветы — гордость Поднебесной, цветок императорский. Пусть растут — на здоровье и благополучие.
[1] Сяохэюань (小合院 / 小院 / 小四合院) — это архитектурный термин, обозначающий небольшой традиционный китайский дворик-дом, особенно характерный для северного Китая, в частности — Пекина.
