Пань Жун с лёгким вызовом приподнял бровь:
— А по-твоему, я ради забавы гоняюсь за этой драгоценностью по всему городу? Два миллиона пятьсот тысяч — продаёшь?
Ли Син ответил прямо, не моргнув глазом:
— Не продаю, потому что настоящий хозяин этой жемчужины — вовсе не я.
У Пань Жуна в душе вдруг что-то ёкнуло: неужели слухи были правдой? Подозрение скользнуло в сердце, но на лице не дрогнул ни один мускул — всё та же беспечная улыбка, всё тот же лукавый огонёк в глазах. Он шагнул ближе, привычно приобняв Ли Сина за плечи:
— Скажи, Син, ты же исходил полсвета, каких только редкостей не видел! Ну придумай что-нибудь, поговори с тем человеком, уговори его продать жемчужину мне? Сделаешь — моя госпожа будет в восторге, и я не забуду твою доброту!
Ли Син расхохотался, легко обнял его в ответ и повёл в сторону:
— Боюсь, в этот раз вряд ли получится. Этот человек дорожит жемчужиной не меньше твоего, у него на неё большие виды. Но у меня ещё осталось несколько интересных вещиц: если действительно ищешь достойный подарок — позже загляни ко мне, присмотрим что-нибудь, и если что приглянется — бери без лишних разговоров! А пока что, раз уж ты сегодня не злишься на меня, я угощаю — идём пить вино!
Глаза Пань Жуна тут же весело заблестели, и он с озорным задором заявил:
— Только если в павильон «Фугуйлоу»! Говорят, туда приехали две новые красавицы — вот где настоящий праздник!
Ли Син сдержал улыбку, кивнув:
— Всё, как скажешь! Сегодня непременно напою тебя до упаду.
Два молодых наследника, храня каждый свою тайну, рука об руку шагнули в предвечернюю суету улицы — неразлучные, как братья по крови, исчезая в золотом свете заходящего солнца.
Ли Маньшэн, Далан и Мудань тихо стояли за ширмой, затаив дыхание, пока двое молодых людей — Пань Жун и Ли Син — шутили и, обнявшись, скрывались за дверями лавки. Только когда их шаги стихли в шуме улицы, Ли Маньшэн наконец мягко спросила Мудань:
— А ты знаешь, кому предназначена эта жемчужина, что у Ли Сина на руках?
Мудань улыбнулась с лёгким изяществом, пожала плечами:
— Откуда мне знать? Если хотите узнать, спросите у брата или у отца — я в таких вещах не сведуща.
Далан уже готов был что-то ответить, но Ли Маньшэн, лукаво улыбнувшись, перебила:
— Я сама тебе скажу. Ли Син покупает жемчужину для Его Высочества вана Нина. У супруги вана Нина скоро рождение ребёнка, и ван решил найти для неё особенный, редчайший дар. Вряд ли можно было бы отыскать что-то лучше этой безупречно круглой, сияющей жемчужины.
При этих словах она внимательно, с оттенком заботливого участия посмотрела на Мудань и добавила негромко:
— Ли Син всегда пользовался особым доверием у вана Нина. Вот и сейчас — сумел выслужить ещё одну милость, пусть и не слишком громкую, но очень ценную.
Мудань будто холодной водой окатило. Она быстро подняла глаза на Ли Маньшэн, улавливая во взгляде собеседницы то, что раньше лишь скользило между строк. Каждое слово Ли Маньшэн теперь звучало особым, скрытым смыслом. Да, семье Ли стоило немалых усилий выбраться из купеческой среды и обрести статус среди сановников — теперь им следовало бы держаться за этот новый мир обеими руками, продвигаться всё выше, укреплять положение. И вдруг — Ли Син, такой необычный, чуждый привычному укладу, будто не заботится ни о статусе, ни о правилах, живёт, как ему вздумается… По идее, дядя с тётей должны бы огорчаться его своенравию, но — напротив, всегда баловали его, всегда поддерживали. Это ведь неспроста?
И вот теперь — «он всегда пользовался благосклонностью вана Нина», «очередная немалая заслуга»… Значит, всё, что делает Ли Син, — не просто блажь, а поручение, доверенное ему самим ваном? Не напрасна ли её тревога?
Ли Маньшэн заметила перемену во взгляде Мудань — и мягко перевела разговор на другое, чтобы не тревожить её душу:
— Мужские дела пусть мужчины и решают. А у нас, между тем, своя жизнь. Послезавтра мы с несколькими старыми знакомыми собрались уехать за город, за ворота Цишимэнь, поохотиться да покататься верхом. Не хочешь ли присоединиться к нам?
В душе Мудань бушевал целый вихрь чувств, и всё же на лице её расцвела спокойная, светлая улыбка:
— Тётушка, вы собрались с друзьями — удобно ли будет мне присоединиться к вашей компании?
Ли Маньшэн, мягко поглаживая её руку, отозвалась с ласковой теплотой:
— Конечно удобно, что за глупости! Чем больше молодёжи, тем веселее. Я сама пришлю за тобой людей, чтобы всё было как надо. В твоём возрасте нельзя сидеть в четырёх стенах, надо чаще бывать на свежем воздухе, встречаться с друзьями, радоваться жизни.
Далан, всё это время, слушавший разговор в молчаливой задумчивости, вдруг тихо вмешался:
— Дань`эр, я нашёл для тебя один хороший участок земли — он как раз в той стороне, за воротами Цишимэнь. Когда поедешь с тётушкой, заодно взгляни — может, придётся по душе.
Ли Маньшэн с любопытством посмотрела на него:
— Ты что же, решил купить землю?
Далан с обычной своей простодушной улыбкой кивнул:
— Дань`эр теперь хозяйка нюй-ху, вот я и подумал — устроим небольшой поместье, разобьём сад, можно будет разводить цветы и отдыхать на вольном воздухе.
Ли Маньшэн одобрительно закивала, в голосе её зазвучала искренняя радость:
— Вот и хорошо! Всегда лучше заняться делом, чем сидеть без дела, в праздности душа вянет.
Поговорив ещё немного, все вместе проводили Ли Маньшэн до дома. Хозяйка — госпожа Цуй — встретила гостей с лучезарной улыбкой и, торопясь, стала приглашать семью Хэ остаться на ужин. Но прежде чем Хэ Чжичжун успел ответить, госпожа Цэнь вежливо, с достоинством отказалась, и тогда госпожа Цуй не стала настаивать.
Мудань уже собралась садиться на лошадь, когда взгляд её встретил серьёзный, чуть тревожный взгляд госпожи Цэнь. Та окликнула её сдержанно, но властно:
— Дань`эр, подойди-ка. Поедем вместе в повозке — мне нужно поговорить с тобой.
