Ли Маньшэн, отдуваясь, пробормотала с усмешкой:
— Ну вот, наврали — так уж и приходится тянуть до конца. Пока не доедем до города — ни вздохнуть, ни расслабиться.
Госпожа Доу, едущая следом, лишь отмахнулась, усмехнувшись:
— Главное, что выбрались. А ты ещё ворчишь.
И вдруг сзади донёсся крик:
— Госпожи спереди! Прошу остановиться!
Все вздрогнули, настороженно обернулись. Подумали: неужели всё опять повернулось вспять? Может, их возвращают? Они уже было хотели прикинуться, что ничего не слышали, пришпорить коней и ускакать подальше, как всадник уже настиг их.
Это был черноволосый молодой человек с тёмным лицом, лет около десяти с лишним, не старше пятнадцати. Он ловко спрыгнул с лошади, поклонился с уважением и с вежливой улыбкой обратился к Ли Маньшэн:
— Покорный слуга по имени У, слуга в доме господина Цзян Чанъяна. Мой господин в прошлом был хорошо знаком с господином Хэ Даланом.
Мудань тем временем всё так же лежала в объятиях Ли Маньшэн, не подавая ни малейшего признака жизни, словно и впрямь пребывала в беспамятстве. Но, услышав незнакомое имя, она удивлённо приподняла брови. Впрочем, вскочить и расспросить она, разумеется, не могла — оставалось лишь исподтишка легонько ущипнуть Ли Маньшэн за талию.
Та сразу всё поняла и вместо неё задала вопрос:
— А в чём, собственно, дело?
Юноша по имени У почтительно сложил руки и пояснил:
— Слышал, будто бы сестра господина Хэ Далана больна, а повозки подходящей, чтобы доставить её в город, не нашлось. А мой господин, Цзян Чанъян, живёт поблизости, в своём поместье. Как только узнал об этом, велел немедленно отправить паланкин. Его уже несли, скоро будет. Просим лишь немного подождать.
Услышав это, Мудань не могла не поразиться: «Цзян Чанъя́н… и вправду человек с сердцем. Видел, как снова вспыхнула перебранка из-за принцессы Цинхуа, и, кажется, встал на мою сторону». Конечно, он поступал по доброте душевной. Она уже и так чувствовала, что задолжала ему за ту сцену с Лю Юнь, так что сидеть теперь ещё и в его носилках — не прибавит, не убавит. Промолчала.
Ли Маньшэн в замешательстве на мгновение задумалась. С одной стороны — принимать чужую помощь не всегда разумно, особенно в таких кругах. С другой — что плохого в удобной прохладной повозке? К тому же Мудань молчит, не выражает возражений. Значит, не против. Тогда Ли Маньшэн улыбнулась и поблагодарила:
— В таком случае, благодарим за заботу. Очень кстати.
Подняв глаза к небу, она добавила:
— Здесь, под палящим солнцем, стоять и вправду не дело. Пойдём вон туда, в тенёк, под деревья, подождём там.
Прошло не так уж много времени, и в пыльной дымке дороги показался паланкин на двух плечах, которую ловко и почти бегом несли носильщики, словно боясь опоздать.
Ли Маньшэн, не скрывая облегчения, с благодарностью кивнула:
— Спасибо. Очень вовремя.
Затем бережно устроила Мудань в паланкине, расправив под ней подушки, поправив край покрывала. Убедившись, что та лежит удобно, она поднялась в седло, и вскоре весь их небольшой отряд бесшумно покинул место, направляясь в сторону города.
О молодом слуге У больше не упоминали. Он, завершив своё поручение, поспешил вернуться, чтобы доложить господину Цзян Чанъяну.
Услышав, что Мудань и её спутницы благополучно вернулись в город, Цзян Чанъян облегчённо выдохнул. Только тогда он позволил себе спокойно опуститься на место и досмотреть матч.
Тем временем на поле игра подошла к концу. Победу одержали Лю Чан и его товарищи. За столь ловкую игру они получили не только положенный приз, но и особую награду — десять отрезов сычуаньского шелка, пожалованных лично ваном Фэнь.
Лю Чан сотоварищи, оседлав коней, подняли клюшки высоко над головой, с победными криками понеслись по полю, не скрывая торжества. Всё поле огласилось топотом копыт и радостным смехом.
Тем временем молодые люди из императорского рода, проигравшие, покинули площадку с угрюмыми лицами, у каждого — недовольство на челе, взгляд тяжёлый. Кто-то фыркнул, кто-то даже не попрощался, и лишь затаённая обида осталась в воздухе — густая, как пыль после скачки.
Принцесса Цинхуа, тщательно обсудив тактику со своими проверенными подругами, вместе с ними переоделась в специальные одежды для игры в мацюй и вышла на поле. С другой стороны, принцесса Синкан с союзницами, подобно ей, облачились в яркие одеяния и уже ждали сигнала к началу.
Внешне обе стороны держались легко, улыбались, обменивались шутками, словно здесь собрались лишь ради забавы. Но под этой маской веселости скрывалась холодная решимость: все были настроены на беспощадную борьбу.
Не прошло и нескольких минут, как принцесса Цинхуа почувствовала неладное. На поле творилось что-то невообразимое: команда Синкан действовала с пугающей слаженностью, их удары становились всё резче, а движения — отчаяннее, словно каждая схватка была вопросом жизни и смерти.
Она оглянулась — и сердце её сжалось от отчаяния. Те самые подруги, с которыми она только что строила планы, внезапно дрогнули: увидев, как меняется ход игры, одна за другой начали пятиться назад, терять пыл, а в решающие мгновения и вовсе сторониться опасности, бросая Цинхуа на произвол судьбы.
Да, Цинхуа гордилась своей верховой ездой, знала толк в искусстве управления лошадью, но теперь осознала: против такой лавины злости и силы она не сможет устоять одна. В груди её поднималась паника, страх накрывал с головой — впервые за долгое время ей захотелось просто сойти с поля, сдаться, признать поражение.
Лихорадочно, отчаянно она стала искать взглядом Лю Чана в толпе игроков, словно хватаясь за последнюю соломинку: лишь бы тот заметил неладное, лишь бы успел обратиться к вану Фэнь, чтобы остановить эту жестокую игру.
Но с другой стороны сотоварищи Синкан, казалось, только ждали такого момента. Они давно уже приняли решение: раз уж ввязались в борьбу, отступать не станут. Ни шагу назад — только вперёд, до самого конца, пока не будет вынесено последнее решение поля.
