Старый управляющий всё это читал, как по открытому свитку. Он с первого взгляда понял, что решать будет не отец, а дочь, и потому с тревогой наблюдал за её реакцией. Заметив тень недовольства в её глазах, он заторопился, даже вспотел. С быстротой бывалого угодника подошёл, слегка поклонился и, с вкрадчивой улыбкой, поспешил сказать:
— Ай, если барышня считает, что тесновато… тогда прошу взглянуть — через стену, сразу по соседству — есть большой сад, просторный, с павильонами, балюстрадами и водяным зеркалом. Настоящий рай! Хотите — покажу?
Глаза Мудань вспыхнули — в них отразился живой интерес, едва старый управляющий обмолвился о саде. Она тут же шагнула вперёд и пошла следом.
Путь пролегал через задний двор — с правой стороны, вдоль крытой галереи, в стене был устроен лунный проход — круглая арка, вырезанная в белой стене, как символ границы между миром жилым и миром уединения. Мудань, переступив за неё, словно вошла в другое измерение.
И действительно — перед глазами раскинулся сад, площадью не менее десяти му. Пусть обветшалый и давно неухоженный, но планировка была чудесна. Всё, как говорил управляющий: искусственный ручей, вьющийся под каменными мостиками, лотосовый пруд, беседки и павильоны, изогнутые мостики, небольшие башенки, ложные горки и кусты. Всё на месте. Только вот… живого духа не чувствовалось.
Сад явно давно оставили без присмотра. Высокая, до пояса, трава разрослась как дикая, затопив дорожки. На пруду дрейфовали прошлогодние, высохшие, уже потемневшие листья лотоса — никто не утруждался их убирать. Каменные перила, если провести по ним рукой, оставляли на пальцах толстый слой пыли. Лак на колоннах облупился, а деревянные резьбы почти слились с серостью времени.
Но Мудань смотрела не глазами случайного зеваки. Она смотрела — глазами созидателя.
Да, запущено… но в основе — прекрасное место. Если отделить сад от жилого дома, превратив его в отдельную часть, со своим настроением и пространством, можно постепенно расширить его, как цветущую волну. И тогда здесь, среди павильонов и дорожек, родится настоящий пионовый рай.
А земля за рекой — ровная, как раз подойдёт для создания питомника, где можно выращивать саженцы, редкие сорта, а также высадить и другие сезонные цветы — чтобы, когда пионы отцветут, сад не терял привлекательности.
А если ещё выделить уголок под грядки, под овощи, под деревья с плодами, — подумала она, — то получится живой, дышащий уголок, в котором будет не только красота, но и вкус земли, простота быта. Сад не только для прогулки, но и для жизни.
Мудань уже хотела было заговорить, как вдруг услышала, как Хэ Чжичжун резко, с ноткой неудовольствия в голосе, произнёс:
— Это что же за дом такой? Неужели ваш хозяин вовсе тут не бывал? Почему всё доведено до такого состояния? На вид — будто тут годами никто и не жил, всё брошено, забыто. Усадьба или призрак?
Старый управляющий на миг замешкался — в лице его проскользнуло смущение. Но он быстро взял себя в руки, выпрямился, и с вежливой покорностью ответил, стараясь говорить ровно и убедительно:
— Хозяин с прошлого года, как вы, господин, знаете, был сослан в Линнань. Я же остался здесь — чтобы присматривать за делами. Но… с тех пор как решено было распродавать имущество, мы уже никого сюда не заселяли. Людей в доме мало, хлопот много, всё на мне — за всем уследить трудно. Потому и запустение. Но поверьте, основа у дома и сада — прочная, надо лишь немного привести в порядок, всё оживёт.
Он шагнул ближе, с жаром в голосе, показывая рукой на каменные горки и старые деревья:
— Поглядите, сам сад выстроен с умом — не как попало. Это проект знаменитого зодчего, по заказу старого господина. Видите, эти скалы у пруда? Это настоящий хуши — озёрный камень, привезён из Сучжоу, немалых денег стоил. А цветы, что здесь растут… Там, у дальнего края, даже пионы есть, редкие сорта! Просто заросли травой — вот и не видно. Всё, что кажется запущенным, — лишь временное. Всё исправимо.
Он сделал паузу, глядя то на Хэ Чжичжуна, то на Мудань, и с деловой улыбкой добавил:
— А если господам приглянется, — по цене… можно договориться. Очень даже можно.
Речь старого управляющего звучала разумно, складно — как будто всё объяснено, всё логично. И всё же Хэ Чжичжун, человек бывалый, в делах прозорливый, услышал в этих словах нечто… слишком удобное. Слишком гладкое. А потому не выдал ни удивления, ни сомнения — лишь кивнул, будто между делом, и спросил ровным тоном:
— А скажи-ка… за сколько вы хотите продать? И землю через реку, и саму усадьбу вместе?
Управляющий, видно, был к этому вопросу готов заранее. Он распрямился, лицо его озарилось уверенностью:
— Мой господин — человек честный, не любит ходить вокруг да около, да юлить. Уж коли решил расстаться — то, по совести. Всего-то шесть шестьдесят шесть тысяч — и усадьба, и земля, напротив. А вы сами посудите: одни эти камни сколько стоят? За такую сумму, считай, даром отдаём.
Мудань едва заметно кивнула. Цена ей показалась вполне разумной. Даже — немного ниже ожидаемой, если учесть размеры участка, наличие павильонов, пруда и прочего. Она уже хотела было заговорить, но Хэ Чжичжун молча вскинул ладонь — останавливая.
Он чувствовал: здесь кроется нечто большее, чем просто спешка с продажей. Такой сад, такое место — и всё ещё не продано? Да за такие деньги, да в таких краях — его давно должны были расхватать. Подозрение в нём крепло.
Голос его стал чуть более холодным, но всё ещё учтивым:
— Насколько мне известно, желающих купить здесь землю — хватает. Район удобный, место выгодное, сад просторный, павильоны есть. А вы, как сами сказали, решили продать давно. Цена — невысокая. Так почему же всё ещё не продано?
Он смотрел прямо в глаза старому управляющему, словно проверяя, выдержит ли тот этот взгляд.
Хэ Чжичжун не торопился. Сделал паузу, словно разглядывал пейзаж, но в его взгляде читалась острая расчетливость, присущая купцу, привыкшему видеть за витиевыми словами — истину. Затем, почти с улыбкой, но с холодной ноткой, он проговорил:
— Шесть шестьдесят шесть тысяч… Интересная цифра. Слишком красивая, чтобы быть случайной. Это что, символ, примета, какая-то уловка? Откуда она взялась, почему именно так?
Он выдержал паузу, затем добавил, обостряя тон:
— И ещё. Кто землю продаёт — тот продаёт целиком, не рвёт её на клочки. А ты, выходит, одну часть сначала пытался сбыть, а теперь и другую. Не боишься, что таким манером остаток зависнет? Или, может, наоборот — рассчитываешь, что сначала кто-то купит участок, а потом, не имея выбора, заодно и усадьбу выкупит?
Он шагнул ближе, взгляд стал прямым, колючим:
— Если хочешь заключить сделку — говори, как есть. Не вздумай юлить. Я человек не глупый — и узнать всё смогу. Только вот если узнаю не от тебя, а от чужих уст — цены тебе точно не набавится.
Старый управляющий замялся. На мгновение в его лице проскользнула нерешительность, пальцы заёрзали в складках рукава. Но под тяжестью прямого, твёрдого взгляда Хэ Чжичжуна ему ничего не оставалось, как выдохнуть — и начать говорить, понижая голос, словно делясь тем, что не предназначалось для чужих ушей.
— Говорят — продать легко, да кто же знает, что за этим стоит… — начал он с горечью. — Изначально, земля и дом действительно хотели продать целиком. Но, правда в том, что…
