Мудань рассмеялась легко:
— А у батюшки, как всегда, в запасе ещё один ход! Оставить их — значит и слухи об этом месте приумолкнут. И не станут люди больше ворчать, мол, у усадьбы дурная аура, и потому она пустует. Есть же пословица: помогаешь другим — облегчаешь себе путь.
Хэ Чжичжун запрокинул голову и залился добродушным смехом:
— Вот и умница! Ты теперь за отцом по делам ходи да наблюдай. Дело ведения — не на слово лёгкое. Хочешь торговать — учись у старика, тут без хитрости не проживёшь!
Когда Юйхэ закончила все дела и вышла, Атао, держа за руку своего младшего брата, проводила их до самого выхода. В её глазах читалась тревога, словно она всё ещё боялась, что Мудань передумает и не вернётся. Жалобным голосом она проговорила:
— Смиренная будет ждать госпожу. Обязательно будет ждать…
Вся её поза говорила о страхе быть обманутой, о робкой надежде, которой она цеплялась изо всех сил.
Сердце Мудань сжалось, но она по-прежнему сохраняла строгость на лице, спокойно ответив:
— Завтра непременно приду.
Они уже прошли немало, когда Мудань всё же обернулась. Атао с братом всё ещё стояли на месте, подняв головы и провожая их взглядом. Ветер играл с краем девичьего рукава, а маленький мальчик прижимался к сестре, словно в ней было всё его спасение.
Мудань вдруг задумалась — а если бы в тот день, когда она впервые оказалась в этом мире, она не была дочерью Хэ Чжичжуна, не была бы нежно лелеемой Мудань, а стала бы такой же, как эта девочка — сиротливо живущей в полуразвалившейся усадьбе, вынужденной ради выживания идти в услужение, склонять голову и унижаться?
Что бы тогда с ней стало? Ответа на это не было — и быть не могло. Но в одном она была уверена: если бы тогда кто-то протянул ей руку, если бы хоть кто-то дал ей надежду, — она бы до конца жизни хранила эту доброту в сердце.
В тот же день, вернувшись домой, Хэ Чжичжун тут же взял Далана и отправился разыскать того самого даосского мастера, что ранее составлял план дома для их семьи. Они договорились встретиться на следующий день, чтобы вместе осмотреть усадьбу семьи Чжоу.
В результате мастер подтвердил, что у дома благоприятное фэншуй. Так торг и завершился: за шестьдесят одну тысячу шестьсот медных денег — сумма, в которую входили и дом, и земля — сделка была заключена. Старый управляющий остался доволен и, как и обещал, вдобавок передал Мудань примыкающий сад с персиковыми и сливовыми деревьями.
Мудань расплатилась за покупку из собственного приданного. После этого Далан вместе с управляющим отправился в ямэнь, где оформили купчую, указав имя Мудань как единственной владелицы. Так она официально стала хозяйкой дома и земель — своим трудом, на свои средства. У неё, наконец, появилось собственное дело, своё место в мире. И имя ему она дала простое, почти наивное — Сад Пионов.
Атао с отцом и младшим братом всё так же оставались на месте, помогая присматривать за домом и фруктовым садом. А Далан, не теряя времени даром, повсюду искал хороших мастеров — чтобы перекрасить, оштукатурить, починить, укрепить. Всё, что нуждалось в заботе, приводилось в порядок. Из дома постепенно направляли надёжных слуг — убираться, чистить, налаживать. И вот уже на глазах усадьба оживала, преображалась, готовая принять новых хозяев.
Тётушка Линь поразмыслила: не стоит ли заранее перевезти в новую усадьбу приданое и мебель Мудань, чтобы не держать всё впустую на складе — дело ведь нешуточное.
Но Мудань лишь покачала головой:
— Сейчас перевозить туда вещи — неуместно. У нас ещё нет надёжных людей, которые бы присматривали за домом. Кто знает, что на уме у этой семьи Ху? Они всё же ещё не проверены. К тому же в саду всё ещё идёт ремонт. Лучше пока перевезти что-нибудь самое необходимое да не слишком ценное — чтобы, если устанем, было где передохнуть. И не более.
Тётушка Линь с поклоном согласилась, но всё же решила, что, покоя в душе не будет, пока не найдётся кто-нибудь надёжный и подходящий, кто мог бы по-настоящему присматривать за тем местом. Потому и пошла вперёд — искать госпожу Цэнь, чтобы обсудить с ней это дело.
Мудань склонилась над низеньким столом, держа в пальцах обугленный карандаш — последние штрихи собственного замысла ложились на плотную бумагу. За эти дни, пока в усадьбе наводили порядок, она уже успела досконально изучить весь окружающий ландшафт: где земля возвышается, где уходит в низину, где течёт ручей, а где можно было бы вырыть пруд. Её разум держал в памяти слова приглашённого даоса геоманта, что пришёл взглянуть на фэншуй: какие места благоволят возведению холмов, где разрешено проводить воду, где лучше устроить рощи, а где беседки.
Теперь же, когда в голове выстроилась чёткая картина грядущего сада, оставалось лишь перенести её на бумагу — очертить плавные линии дорожек, проложить русло ручья, расставить павильоны и вьюнки. Она стремилась, чтобы замысел этот дошёл до глаз истинного знатока и мастера ландшафтного искусства — пусть подскажет, верен ли её взгляд, стоит ли начинать строительство.
В это время к ней несколько раз заглядывали госпожа Цэнь, Юйхэ и прочие домашние, но, завидев, как девушка сосредоточенно склонилась над листом, как в её взгляде мерцает неподдельная решимость и творческий жар, они даже не решались произнести ни слова. Бесшумно ступали назад, прикрывая за собой дверь.
И лишь когда последний росчерк лёг на край эскиза, Мудань с облегчением выпрямилась, откинулась назад, сладко потянулась, и только тогда ощутила, насколько затекла шея, как ноет поясница и ломит плечи. Она повернула голову — за окном солнце клонилось к горизонту, отблески алого заката уже легли на оконную раму.
Над её будущим садом — с его мечтами, цветами, тенями и светом — закат тоже будто положил свой первый тёплый мазок.
Юйхэ всё это время сидела неподалёку, под пальцами её мелькала игла — она шила, не отрывая внимания от звуков в комнате. Едва услышала, как внутри скрипнул стул и послышался лёгкий шум — знак, что Мудань наконец поднялась, — тут же шепнула Куань`эр:
— Беги скорее к госпоже Цэнь, скажи: у молодой госпожи всё готово, можно подавать к столу.
Сама же взяла тёплую воду, вошла в комнату и поспешно поднесла таз, чтобы Мудань умылась, освежилась. Та, увидев, как всё было приготовлено, только тогда осознала, что за ужином её ждали одни — весь дом.
