Мудань с легким вздохом откинулась на спинку стула и спокойно пояснила:
— Я ведь в последние дни почти безвылазно ходила по храмам и даосским обителям, выспрашивая о лучших сортах, вносила предоплату, бронировала отводки. А он человек этой профессии — конечно, держит ухо востро, следит, кто, где и что скупает. Как же тут не насторожиться? А если ещё вспомнить, что наша семья сама ведёт торговое дело, то догадаться, что я собираюсь основать пионовый сад — нетрудно. Раз уж он хочет и дальше держаться в верхах этого ремесла, то, конечно, станет первым, кто постарается вмешаться.
Хэ Чжичжун, вспомнив, как Мудань прежде вскользь рассказывала о случае с Цао Ваньжуном, и о том, как тот пытался перехватить редкий сорт пиона, нахмурился:
— Это и правда вполне объяснимо. В нашем деле иначе и не бывает — конкуренция. Но судя, по твоим словам, человек он не из простых: заносчив и, пожалуй, даже недобросовестен. Ты, Дань`эр, уж когда в следующий раз выйдешь из дома — держи ухо востро, не давай поводов. — Помолчав, он повернулся к Чжан Уланю, — А ты, племянник, немало помог. Дань`эр, не забудь поблагодарить его как следует.
Мудань поднялась, изящно сложила руки перед грудью и с лёгкой улыбкой сделала глубокий поклон:
— Многим обязана брату Чжану. Сердечно благодарю.
Чжан Улань с трудом оторвал взгляд от её силуэта, как будто силой выдернув себя из сладкой дремы, и лишь тогда, наконец, выпрямился с улыбкой:
— Считайте это делом чести, никакой благодарности не надо.
Хэ Чжичжун усмехнулся, взглянул на него внимательно и с дружеской теплой интонацией предложил:
— Ну а теперь чего уж там, Улань, останься к ужину. Мы как раз собирались сесть за стол, пропустить по чашке — что скажешь?
Чжан Улань обрадовался, но виду не подал. Он с почтением кивнул:
— От всей души благодарю, старший господин, побеспокою вас.
Хэ Чжичжун рассмеялся добродушно:
— Что ты, какие могут быть церемонии между своими?
Он сразу велел слугам приготовить угощение и пригласил Чжан Уланя к столу, а сам, облокотившись на резной подлокотник, с интересом спросил:
— Слыхал я, будто ты не так давно открыл рисовую лавку. Как пошли дела?
Чжан Улань покраснел, как мальчишка, и, понизив голос, признался:
— Я, видно, не создан для торговли… Уже закрыл.
— Ох, — только и сказал Чжичжун, сразу всё поняв. Видно, снова взялся за старое ремесло. Погладил бороду и с расстановкой продолжил:
— Если уж и вправду хочешь чего-то добиться, завоевать себе имя, почему бы не пойти на военную службу?
Сказав это, он слегка прищурился, испытующе взглянув на Чжана. Тот не проявил ни раздражения, ни явного интереса — взгляд остался ровным, почти рассеянным. Хэ Чжичжун понял намёк и плавно сменил тему:
— Или, может, у тебя уже какие-то иные планы?
Чжан Улань почувствовал, как ладони предательски увлажнились. Проглотив волнение, он выдавил из себя:
— Я всё ещё думаю, что именно мне лучше подходит.
Последние дни он с товарищами брался за мелкие поручения — то порядок в лавках навести, то процент с каких-то сделок собрать. Пытался даже разводить боевых петухов — деньги капают, хлопот немного, жизнь свободная, без оков. Да только мысли его то и дело возвращались к одному: как бы увидеть Мудань… Без неё всё было не в радость.
Хэ Чжичжун усмехнулся и не стал больше ворошить прошлое. Лишь мягко заметил:
— На самом деле, в торговом деле новичку всегда нужен кто-то, кто наставит, кто-то, кто подскажет верный путь.
Слова его прозвучали не просто так — в них явно прятался намёк. Чжан Улань тотчас вскинул голову, вглядываясь в лицо старшего, стараясь уловить в интонации нечто большее. Но Хэ Чжичжун встретил его взгляд открыто, без притворства, поднял кубок и, улыбнувшись, медленно сказал:
— Ты ведь и сам знаешь, что наша Дань`эр — с виду хрупка, но характер у неё бойкий. Долго на месте не усидит, всё тянет её что-то начинать, чем-то себя занять. А мы ведь не можем всё время ходить за ней по пятам… Ты, Улань, с добрыми людьми много водишься, людей нужных знаешь — прошу тебя, позаботься, предупреди там, где нужно. Пусть никто не посмеет обидеть её. Я, да и старшие мои сыновья — все будем тебе премного благодарны.
Чжан Улань сглотнул, лицо его слегка потемнело, взгляд стал серьёзным. Он помолчал, как будто внутри у него что-то боролось, а затем встал и торжественно склонил голову:
— Не тревожьтесь, старший господин. Я с Четвёртым братом с детства на короткой ноге, и Дань`эр для меня — как родная сестра. Обещаю, я сделаю всё, чтобы с ней не случилось беды.
Затем замялся, перевёл дух и добавил, чуть тише:
— А вот насчёт торговли… Боюсь, это не моё. Я не из тех, кто умеет считать каждый грош и выгадывать на сделках. Но жить — проживу. Свою жену и детей я сумею прокормить.
Хэ Чжичжун немного удивился — не ожидал, что Чжан Улань вот так прямо отклонит его доброжелательное предложение. Но, уловив в его взгляде тень напряжённости, решил не настаивать. Видно было, что тот всё понял, а потому и не стоило продолжать разговор в эту сторону. Хэ Чжичжун ловко перевёл беседу на другие, более лёгкие темы.
В этот момент как раз подоспели Сылян и Далан, оба с кубками в руках. Весело шутили, величали Чжана братом, рассыпались в братской любезности, и Чжан Улань, подогретый вином и вниманием, быстро повеселел. Спустя время, в хорошем расположении духа, был он с почётом проводим слугами до ворот.
Уже позже, когда шум в доме поутих, Далан спросил у отца:
— Отец, вы хотели пригласить его в морское дело?
Хэ Чжичжун невозмутимо кивнул, глаза его блеснули:
— Этот человек не из тех, с кем стоит портить отношения. Он уже дважды выручил нашу Дань`эр, и я уверен — не в последний раз. Кто знает, когда ещё придётся положиться на его плечо. А то, чего он по-настоящему хочет, я ему дать не могу. А вот заработать — почему нет? На судне всегда найдётся место ещё для одного. Захочет — выйдет с нами в море. Если судьба к нему будет благосклонна, да разбогатеет — так тому и быть, значит, заслужил. Только вот, видно, гордый он слишком, не желает быть у меня в долгу.
Сылян, проводив Чжан Уланя обратно и вернувшись, услышав слова отца, с недоумением посмотрел на него:
— Отец, вы сейчас о Чжан Улане?
Хэ Чжичжун вздохнул, в голосе его прозвучала лёгкая усталость:
— Он… Как он глядит на Дань`эр, я с самого начала всё понял. Да только моя Дань`эр… мне жаль будет отдать её в такие руки. И сама она, боюсь, не согласится.
Он покачал головой, выражая всё то, что не мог выразить словами. Парень-то он может и не дурной, да вот кто он есть на деле? Ни звания, ни настоящего ремесла, день-деньской проводит с уличными задирами, бродит по рынкам, у многих на слуху — и редко в добром. Такой человек, даже если в сердце своём не зол, не тот, кому отец с лёгким сердцем вручил бы единственную дочь.
Сылян рассмеялся, легко и беспечно, как это было ему свойственно:
— Да Чжан Улань не из тех, кто не понимает границ. Да, он прямолинеен, смел, но ведь ни разу не позволил себе ничего дурного. И ни разу не заговорил о ней прямо. Сегодня вечером, думаю, он всё понял. И не посмеет преступить дозволенное.
Хэ Чжичжун тяжело вздохнул, слегка качнув головой:
— Да, он человек прямой и открытый, этого у него не отнять. Но вот только… он не подходит нашей Дань`эр. Красота, увы, недолговечна…
В этих словах прозвучала и боль, и тревога отцовского сердца. Воспитывать дочь — нелёгкое дело: когда она растёт без внимания мужчин, беспокоишься, не останется ли одна; но как только кто-то обратит на неё взор — тревожишься втрое. Особенно если этот человек не таков, каким бы ты желал видеть спутника жизни для своей дочери. А если вокруг таких «поклонников» ещё и много… сердце отцовское не знает покоя.
Что касается Мудань, то она, разумеется, и не ведала, что отец накануне уже уладил для неё одну важную вещь. Проведя спокойную ночь, наутро она поднялась с первыми лучами солнца — бодрая, но сосредоточенная. Позвала тётушку Фэн и Юйхэ, а также велела двум крепким и надёжным слугам следовать за собой с приготовленными дарами. Всё было подготовлено: свёрнутая бумага с перечнем, кто и где живёт, что любит, каков чин и нрав. Теперь им предстояло пройтись по этим адресам, дабы выразить уважение и наладить добрососедские отношения с обитателями земель, прилегающих к Фанъюаню.
