Ли Син вынужден был принять заботу, поднял пиалу и принялся прихлёбывать, а сам всё бросал на Мудань выразительные взгляды.
Мудань сперва удивилась: что это с ним, зачем так на неё смотрит? Подумала: может, хочет о чём-то поговорить, да только не при всех? А потом вспомнила — она же и так собиралась идти с ними на Баохуэй. Там и будет возможность поговорить.
С этими мыслями она мягко улыбнулась ему в ответ — чуть заметно, но тепло.
Ли Син приподнял бровь — одну, выразительно, с театральным изяществом. Затем скосил глаза в сторону Хэ Чжичжуна и… подмигнул Мудань, явно давая понять: вот о чём речь — смотри туда. Намёк был почти груб в своей откровенности.
Мудань внутренне насторожилась: Неужели это как-то связано с отцом? Что ещё он там задумал?.. В её голове замелькали догадки, но ни одна не цеплялась за что-то конкретное. Она чуть наклонилась вперёд и ответила Ли Сину немым взглядом, моргнув ему: Что ты хочешь сказать?
На этот раз Ли Син буквально просиял от удовлетворения — наконец она «услышала» его глазами. Он кивнул ей, словно поощрял ученицу, что правильно решила загадку.
Значит, точно что-то про отца, — подумала Мудань, но всё равно оставалась в недоумении: Что именно он хочет сказать?
Она решила не гадать вслепую. Раз уж всё равно скоро поедут вместе — там и расспросит спокойно. Но стоило ей слегка расслабиться, как Ли Син вдруг с отчаянием закатил глаза, громко вздохнул, а затем — с глухим стуком приложился лбом к краю стола.
Когда он поднял голову, в его взгляде читалась трагедия века — скорбь, разочарование, негодование и щепотка комедии. Он глядел на Мудань с таким видом, словно готов был разорвать скатерть и вскочить на стол от бессилия.
Мудань была окончательно сбита с толку. Она сидела прямо, не шелохнувшись, а в голове звучала только одна мысль: Что с ним такое? И чего он, в самом деле, от меня хочет?..
Он-то с Мудань обменивался взглядами, жестами и намёками, думая, что их сговор под столом остаётся невидимым для всех. Но как же он ошибался.
Оказалось, что каждый за этим столом уже давно всё понял. Только виду не подавали.
Первой нарушила молчание госпожа Цэнь. Она с искренней тревогой нахмурилась и озабоченно спросила:
— Синчжи, у тебя же травма головы ещё не до конца прошла. Неужели опять началось головокружение? Так дело не пойдёт. Ни на какой Баохуэй сегодня не поедешь. Сейчас же велю приготовить комнату, полежишь. А потом пусть тебе вызовут повозку с мягким покрытием — тебя отвезут домой.
Ли Син остолбенел, глаза округлились. Он не знал, смеяться ему или плакать. Но потом быстро сообразил и принялся трясти головой так, будто хотел сбросить с неё не болезнь, а подозрения:
— Благодарю за заботу, тётушка, но со мной всё в порядке. Я просто… — он оглянулся на стол, выискивая хоть какую-то правдоподобную зацепку. — Показалось, будто в столешнице дыра, как будто её жуком проели. Присмотрелся — оказалось, зря испугался, просто мне почудилось.
Госпожа Цэнь невозмутимо кивнула, с самым серьёзным видом:
— Ах вот оно что. Ну, раз так — хорошо.
И больше не сказала ни слова.
Остальные уже почти собирались посмеяться, да поддеть Ли Сина — но, заметив, как Хэ Чжичжун и госпожа Цэнь сохраняют непоколебимую серьёзность, тут же поутихли. Один за другим опустили головы и молча вернулись к еде, будто ничего не было.
Ли Син быстро понял, что сцена вышла не в его пользу, и решил не рисковать дальше. Взгляд его скользнул по Мудань — та вела себя безупречно, словно ни о чём и не догадывалась. Тогда он перевёл глаза… и заметил рядом пятилетнего Хэ Чуня, который с полнейшей серьёзностью доедал свою кашу, поглядывая на всех по очереди.
Вот он — шанс!
В глазах Ли Сина зажёгся огонёк. Новая идея уже крутилась в голове.
Не успела Мудань поставить на стол свои приборы, как к ней тут же подкатился пухленький Хэ Чунь. Его круглое лицо светилось хитрой улыбкой, а ручонки уже обвились вокруг её шеи:
— Тётушка, — заискивающе начал он, — ты скажи за меня словечко, а? Пусть дедушка и дядюшки возьмут меня с собой на Баохуэй, ну пожа-а-алуйста…
Он ещё не успел договорить, как на Мудань обрушился десяток взглядов — жадных, блестящих, полных откровенной надежды. Все дети за столом замерли, всем своим видом показывая: если уж Чунь идёт — то и мы тоже должны!
Мудань неловко рассмеялась и осторожно перевела взгляд на отца. Вот уж нет, решай сам, я в это не полезу!
Хэ Чжичжун, как всегда, невозмутим. Его голос прозвучал спокойно, но с железной уверенностью:
— Как можно брать с собой столько детей? Это же пустая трата мест. Хэ Жу и Хэ Хун — им уже не мало лет, самое время поглядеть на большой свет. Остальные — останутся дома.
С этими словами он окончательно расставил границы.
Старшая невестка Сюэ нахмурилась: поездка — это хорошо, но занятия ведь пропустят… Но, бросив взгляд на мужа, который и глазом не моргнул, она быстро взяла себя в руки. Спорить не стала — только обратилась к сыновьям с наставлением:
— Слушайтесь дедушку. Учитесь смотреть, слушать и запоминать. Умение — за плечами не носить, а в жизни пригодится.
Вторая невестка Бай же, напротив, чуть не разрыдалась от досады. Она раз за разом бросала пронзительные взгляды на Эрляна — будто хотела взглядом прошить его насквозь. Не иначе, как хозяин решил выращивать наследника для старшей линии семьи? — в голове её клокотало негодование. Разве её собственные сыновья — Хэ Вэнь и Хэ Му — по возрасту младше Хэ Хуна?
Почему старшая линия может послать одного, а вторая — ни одного? Чем они хуже?! Разве это справедливо?!
Но взгляды и безмолвный гнев не приносили результата. Эрлян сидел как скала — не шелохнувшись, с лицом полным невозмутимого достоинства. Госпожа Бай сжала губы, стиснула зубы. Не выдержав, резко толкнула плечом старшего сына.
Хэ Вэнь, уже заранее получивший материнские наставления, поднялся с опаской. Говорил он робко, словно боялся ослушаться — и мать, и отца:
— Дедушка… А`Вэнь… может ли тоже пойти?
Он не успел договорить, как Эрлян метнул в него уничтожающий взгляд — хмурый, тяжёлый, как удар по макушке. Хэ Вэнь чуть не осел обратно.
