Оказавшись на широкой улице Западного рынка, Мудань невольно глубоко вдохнула. Воздух здесь был насыщен пряностями, благовониями, шелком и влажностью после утреннего дождя. Она с интересом озиралась по сторонам, и вскоре отметила для себя: по устройству Западный рынок вроде бы мало отличался от Восточного — те же четыре главные улицы, те же девять крупных торговых секторов, расположение Сышу, Пинцзюньшу и Чанпинцана[1] было в точности как на другом конце города.
Но различие между ними ощущалось сразу — и весьма отчётливо.
Западный рынок, будучи ближе к воротам Кайюаньмэнь и караванным путям, был куда оживлённее, куда пестрее — и, несомненно, куда более интернационален. Здесь бурлила не просто торговля — здесь кипела сама жизнь, со всех сторон струилась иноземная речь, звенели монеты, пахло чужеземными специями, благовониями, снадобьями и неизвестными цветами.
Мудань поражённо отмечала: иноземные торговые ряды встречались здесь куда чаще, чем в Восточном рынке. Рядом громоздились персидские дворы, лавки с драгоценностями, специями, редкими мазями и зельями, караванные склады и виноторговые дома. Куда ни глянь — витрины, украшенные янтарём, малахитом, кораллами и турмалинами, свитки с чужеземной вязью, яркие ткани и бусы, пахнущие чужими морями.
Мимо проходили люди в самых разнообразных нарядах — от синих и зелёных халатов до ярких тюрбанов. Их речь звучала непривычно: гортанные и певучие акценты доносились из Средней Азии, Южных морей, с Корейского полуострова и даже с далёких островов Фусан[2]. Смуглые купцы из Бахрейна и Багдада, высокие люди с севера Индии, улыбчивые торговки с Юга, элегантные японские дамы в цветных накидках и даже пара рыжебородых «ху-шаней» из Персии[3] — всё это мелькало перед глазами, как в волшебной карусели.
А кое-где, прямо на улицах, в развалку проходили верблюды, лениво щёлкая челюстями, с позвякивающими на боку тюками шёлка, пряностей и драгоценностей. Они пугали лошадей, но дети смеялись и бежали следом, будто за караваном мечты.
Кроме того, в отличие от более благородного Восточного рынка, Западный располагался ближе к черте городской окраины, и потому в его окрестностях проживало больше простолюдинов и чужеземцев. Это, в свою очередь, отразилось и на самом характере торговли: если Восточный славился роскошью и утончёнными изысками для знати, то Западный дышал и торговал повседневной жизнью — тут царствовали лавки с одеждой, свечами, выпечкой, мазями, простыми лекарствами и всем, что нужно обычным горожанам.
Мудань быстро поняла: по сравнению с Восточным рынком, здесь было куда шумнее, оживлённее и… ближе к народу. Звуки сливались в один общий гул: крики зазывал, стук копыт, скрип телег, смех, спор, гомон множества языков — вся эта какофония странным образом складывалась в ритм города, в его пульс.
Даже хуцзи — иноземные служанки и торговки — тут вели себя куда свободнее, чем на Восточном. Они стояли у дверей питейных домов в полупрозрачных, ярких газовых платьях, держали в руках кубки с вином и с игривыми улыбками подзывали прохожих попробовать напиток с их рук. Завидев особенно приглянувшегося мужчину, не стеснялись подойти и прямо-таки впихнуть кубок в его рот, смеясь заливисто, будто это была невинная игра. Прохожие воспринимали это спокойно, без осуждения — многие с удовольствием принимали участие в этом хмельном представлении, а некоторые просто шли мимо, пожимая плечами.
Мудань изо всех сил старалась не отставать от толпы и шагала следом за отцом и остальными. Глаза её бегали из стороны в сторону — столько всего интересного, что сердце замирало от восторга. Казалось, здесь каждый поворот, каждый закоулок — как отдельный мир. Она даже не замечала, как губы расплываются в улыбке.
Неизвестно, когда рядом с ней оказался Ли Син — он поравнялся с ней на коне, наклонился чуть ближе и тихо проговорил:
— Ты ведь ни разу не была в Янчжоу, верно? А там тоже много ху-шаней, торговцев с дальних морей. Если выпадет случай побывать — ты многое увидишь, о чём и не думала раньше. Услышишь такие истории, от которых дух захватывает.
Он говорил негромко, но с неким озорным блеском в глазах. Словно намекал: ещё не всё ты повидала, Мудань… самое интересное — впереди.
Мудань кивнула, в глазах её зажглось воодушевление:
— Если будет возможность, я бы с радостью попутешествовала, посмотреть, как живут другие, побольше узнать… — её голос стал чуть мечтательным. — Я слышала, что в Цзяннани растут зимние пионы. Очень хочу увидеть их своими глазами…
Ли Син тихо рассмеялся, будто нашёл её мечты трогательными и понятными, уже хотел что-то ответить, но в этот момент послышался хрипловатый голос Хэ Чжичжуна, серьёзный и властный:
— Скоро на месте. С этого момента внимательно следите за мной и старшим братом, держитесь рядом, поменьше слов — и ни в коем случае не хватайтесь ни за что руками. Откройте уши — и просто слушайте.
По выражению лиц Хэ Чжичжуна и старшего сына сразу стало ясно: дело предстояло важное и щепетильное. Никто не посмел отнестись к словам легкомысленно — все с серьёзными лицами молча кивнули.
Спустя несколько минут улица начала меняться — вдоль тротуаров всё чаще попадались привязанные ослы, лошади, даже несколько южных повозок с занавесками. Люди становились всё гуще. Повернув с широкой улицы в извилистый переулок, они наконец остановились у неприметной лавки с облупленным навесом.
На первый взгляд это был самый обычный магазинчик, каких сотни. Но толпа, окружившая его, выдавала иное. Люди стояли кучками, перешёптывались, указывали пальцами на дверь, в глазах их блестело волнение и нетерпение.
— Слыхал, говорят, здесь сегодня покажут нечто невиданное… — прошептал один, заглядывая в щёлку приоткрытой двери.
— Не то слово! Такого ни в одном дворце не сыщешь. Что это — никто не знает, но все уверены, что из ряда вон выходящее!
А сама лавка — с плотно закрытыми ставнями, надёжно прикрытая плотными полотнищами — была открыта только на две ладони шириной. Именно через этот узкий проём людей по одному впускали внутрь.
Перед входом, словно каменные изваяния, стояли двое персов: высокие, плечистые, с круглыми шеями и плотными бородами. Их лица были суровы, носы — орлиными, а глаза — пристальными, словно они видели всё насквозь. Одеты они были в короткие черные хэкуа-пао — особые туники с прорезью по бедру — и черные футоу, традиционные чёрные платки, обмотанные вокруг головы.
Похожие на стражей дворцовой сокровищницы, они молча контролировали поток посетителей, никого, не подпуская без разрешения. Их аура была такой плотной, что у многих прохожих язык сам собой прилипал к нёбу — лишний вопрос задать не решались.
Мудань затаила дыхание: что же таится за этой неприметной дверью?
[1] Сышу, Пинцзюньшу и Чанпинцан — городские официальные управления: первое отвечало за порядок на рынке, второе — за регулирование цен, третье — за хранение запасов зерна и предотвращение голода.
[2] Фусан (扶桑) — легендарные острова или страны далеко на востоке от Китая; в древних хрониках часто подразумевалась Япония, но могло означать любые неизвестные дальние земли за морем.
[3] В Китае так называли персов и согдийцев, потому что среди них часто встречались люди с русыми, светло-каштановыми или рыжеватыми бородами и волосами, что выглядело очень экзотично для местных жителей, чья внешность была обычно тёмноволосой и тёмноглазой.
