— Кхх… — Юнь Шэн закашлялся и медленно проснулся. Открыв глаза, он сразу заметил в руках Цинши ту самую деревянную шкатулку. Его лицо резко изменилось, и в глазах вспыхнул холод и угроза.
— Отдай.
Голос его был слабым и хриплым, но внутри таилась такая сталь, что Цинши невольно вздрогнула. Шкатулка выскользнула у неё из рук и упала на постель. Связка чёрных волос рассыпалась по покрывалу.
Юнь Шэн резко сел, дрожащими руками собрал волосы и аккуратно спрятал их обратно в шкатулку. Он холодно посмотрел на Цинши:
— Некоторые вещи тебе лучше не трогать.
Он с трудом перевёл дыхание, снова закашлялся, но продолжил:
— Варишь мне кашу — хорошо. Даже если шпионишь для Юэ, крадёшь схемы обороны — пусть так. Я закрывал на это глаза. Но на это… — он кивнул на шкатулку — никогда.
Цинши побледнела:
— Ты… ты всё знал?
— Убирайся.
Он знал. Всегда знал. Но никогда не говорил. Не обвинял. Не наказывал. Почему? Просто чтобы показать свою благосклонность? Или чтобы этим подчеркнуть, насколько глубока его тоска по другой женщине?
Когда Цинши ушла, Юнь Шэн закрыл глаза.
Усталость накрыла его, как волна.
Он знал, всё, что он имеет сегодня, его почёт, слава, звание, построено на костях народа Юэ. Иногда он вспоминал о тяжких грехах, совершённых им в жизни. Но как, как ему было не ненавидеть их?
Вспомнив только что приснившийся сон, Цин Ши нахмурился.
В тот год, суровой зимой, он взял столицу Юэ. Вошёл в разрушенный императорский дворец, восстановил власть свергнутого государя. Но когда попросил вернуть тело Цинши, никто не осмелился ему ответить.
Продолжив расспросы он узнал страшное: они сожгли её, развеяли прах за городской стеной, на одиноком, голом холме.
Юнь Шэн пошатнулся от услышанного. Он еле держался на ногах:
— Где?…
Слуги, пережившие мятеж, отвели его туда. Холм был покрыт только жёлтой дикой травой. Ни одного дерева. Ни единого тенистого уголка.
— Вы даже… даже тени ей не оставили?! — стиснув зубы, прошипел Юнь Шэн. Его глаза полыхали ненавистью.
Но один из слуг тихо сказал:
— Это было… её желание.
Юнь Шэн замер.
— Когда госпожа поняла, что умирает, она велела нам, если не выживет, сжечь её тело… и развеять прах здесь. Она говорила, что ветер отсюда сможет отнести её домой.
Ветер завывал, дул в его лицо, трепал волосы, уносясь в сторону Великой Ци. Грудь сдавило, будто сердце перекрутили узлом. Он согнулся, зажал грудь рукой, чувствуя во рту вкус крови.
Она хотела домой. Всё это время она просто хотела домой.
А он не исполнил своего обещания. Не смог её защитить. Даже прах её не смог вернуть домой. Он был таким ничтожным.
— Юнь Шэн, если бы я захотела уйти… ты бы ушёл со мной?
Этот вопрос, заданный когда-то шёпотом, теперь пронзил его, как меч. Если бы всё вернуть… он бы ушёл с ней. Пусть бы весь мир рухнул.
Но теперь… теперь поздно.
Слишком поздно.
Цинши больше не варила для него кашу, а Юнь Шэн не спрашивал о ней. Он лишь передал некоторые сведения во дворец, чтобы правитель знал, что она шпионка Юэ. Но наказания не будет, потому что это страна Цинши. Это её дом. И он не позволит, чтобы хоть что-то с этим домом случилось.
Но даже без каши его тело слабело. День за днём он уставал всё быстрее, спал всё дольше, а его сны становились всё более странными.
Иногда это были воспоминания. Иногда видения.
Он больше не мог отличить, где сон, а где явь.
