Её кроваво-красное свадебное платье развевалось на ветру. Она стояла на террасе Цитянь, глядя сквозь золотистую шелковую вуаль перед своим лицом на склонивших головы чиновников. Её взгляд метнулся и упал на стражника, стоявшего справа от террасы. Он носил не обычные доспехи, его отличали серебряные латы, чёрные сапоги и нефритовый подвес, символ Дворца Принцессы.
Он был начальником её личной стражи.
Он был тем, кого она любила.
Служанка поднесла ей три чаши святого вина, но она не двинулась с места. Только гордо подняла подбородок и, не обращая ни на кого внимания, смотрела на него. В такой момент никто не осмелился её поторопить, однако церемония жертвоприношения небесам всё не начиналась, и среди придворных нарастало негодование.
Наконец, этот шум разбудил словно окаменевшего начальника стражи. Он обернулся и встретился с ней взглядом. В короне из феникса и подвенечном одеянии, она была прекраснее всех женщин на свете. Но она — его принцесса. Та, до кого он не смеет даже дотронуться. Даже смотреть на неё — нарушение правил.
Юнь Шэн сжал кулаки так крепко, что побелели костяшки пальцев. Безмолвно он отвёл взгляд и уставился себе под ноги, как будто там был сосредоточен весь мир.
Под шёлковой вуалью её губы скривились в слабой, едва уловимой усмешке, то ли с болью, то ли с отчаянием, словно она приняла неизбежное. Рука в алом рукаве легко скользнула над золотым подносом, и она подняла первую чашу. За её спиной Главный Жрец воскликнул:
— Жертва Небесам!
Она высоко подняла чашу и вылила вино в небо. Голос её прозвучал твёрдо и решительно, с отвагой, редкой даже для мужчин:
— Прощай, моя страна!
— Жертва Земле!
— Прощай, мой народ!
— Жертва Предкам!
— Прощай, моя семья!
Ритуал был завершён.
Принцесса Юнмин, дочь Великой Ци, сядет в свадебный паланкин и уедет на юг, в чужую страну — государство Юэ. И с этого момента принцесса Цинши — несравненная красота Великой Ци — больше никогда не вернётся домой.
Служанка хотела поддержать её, но Цинши взмахнула рукавом и велела ей отойти в сторону. Сняв с головы корону с золотыми фениксами, она бросила её к ногам Юнь Шэна. Он вздрогнул, резко поднял голову и увидел, как Цинши вынула из волос тонкий, как шпилька, клинок.
Он сам подарил ей его на пятнадцатилетие. Выточил своими руками, чтобы она могла защитить себя в момент опасности. С тех пор она берегла его как сокровище, не ожидая, что впервые воспользуется им в такой ситуации.
Юнь Шэн подумал, что она хочет совершить безумство, и сердце его сжалось от страха. Он шагнул вперёд, но не успел. Цинши схватила свои распущенные волосы и остриём клинка срезала их. Пряди, как чёрный шёлк, разлетелись по воздуху.
Двор ахнул от ужаса. Даже император поднялся со своего места. Слуги и стража пали ниц. Лишь Юнь Шэн застыл, не в силах пошевелиться, и не мог отвести глаз от её лица. Он слышал, как едва слышно она прошептала:
— Этой жертвой Принцесса Цинши прощается с тобой…
Эти слова стали кандалами, сковавшими Юнь Шэна на всю жизнь.
Цинши повернулась, величественно склонилась перед императором и произнесла:
— С этого дня путь мой не ведёт домой. Волосы мои вместо тела останутся в Великой Ци. Да живёт моя страна вечно! Да процветает мой народ! Да будет мир вечным!
Три глубоких поклона потрясли землю Великой Ци.
Все притихли. Император молчал.
Цинши выпрямилась, гордо подняла голову и без колебаний зашагала к паланкину, ни разу не оглянувшись.
Её свадебное платье было в пыли от поклонов, волосы растрёпаны, на лбу — тонкая струйка крови. Но в глазах Юнь Шэна она была по-настоящему прекрасной и достойной восхищения. В этом мире больше не будет другой такой женщины. Не будет… никогда.
