Циюэ тут же поставила молоко греться, налила горячую воду в ванну и принесла чистую одежду. Аньшэн переоделась и легла в постель, молча закрыв глаза, не проронив ни слова.
Циюэ выключила свет и легла рядом. Вдруг Аньшэн обняла её так крепко, словно боялась, что та исчезнет. Она уткнулась лицом в её грудь, и из груди её вырвался глухой, почти звериный всхлип, как у животного, которое только что ранили. Горячие, солёные слёзы тихо стекали по шее Циюэ.
Она тоже обняла её в ответ и шептала:
— Всё хорошо, Аньшэн. Тихо. Всё будет хорошо. Мы вырастем. Когда мы вырастем, всё пройдёт.
И пока она это говорила, тоже заплакала в темноте.
На выходных Циюэ пошла с Цзямином в кино. После сеанса, когда они вышли на улицу, она вдруг вспомнила, что где-то рядом находится бар BLUE, где Аньшэн подрабатывала по ночам.
— Цзямин, пойдём заглянем к Аньшэн? — предложила она.
Он знал, что у Циюэ есть лучшая подруга.
— Конечно, — отозвался он.
Мальчик с улыбкой тихо вложил её руку в карман своего пальто, чтобы она не замёрзла от прохладного вечернего ветра. Они шли молча, оба были спокойными, тихими и немного застенчивыми.
Даже в престижной школе, где училась Циюэ, учителя не имели никаких нареканий. Здесь все ученики отличались не только знаниями, но и добродетельным поведением.
Они подошли к клубу BLUE, старому зданию с резной деревянной дверью, потемневшей от времени. Стоило её открыть, как навстречу ударил грохот музыки, что сотрясал стены, и волна едкого табачного дыма. Он мгновенно наполнил лёгкие. В узком танцевальном зале толпились люди. Кто-то танцевал, кто-то играл в карты или просто болтал.
Циюэ, крепко сжимая ладонь Цзямина, пробралась к круглой барной стойке и спросила у мужчины с длинными волосами, что мешал коктейль:
— Простите, Аньшэн здесь?
Тот бросил на неё холодный взгляд и, не отвечая, крикнул:
— Вивиан! Тебя ищут!
Из гущи толпы вынырнула девушка.
При тусклом свете Циюэ сперва даже не узнала в ней Аньшэн. Чёрные, густые волосы были собраны в мелкие косички, украшенные разноцветными бусинами. На веках — серебристые тени, ресницы подчёркнуты фиолетовой тушью, губы — глубокого винного оттенка. Она была в чёрной кружевной блузке с открытыми участками, плотно облегавшей её красивую грудь.
Первым, кого она заметила, был Цзямин. Она на мгновение застыла, а затем, улыбнувшись Циюэ, сказала:
— Пошли, выпьем.
Цзямин выпил бутылку Хайнекена со льдом, после чего спросил:
— Аньшэн, тебе понравилось жить месяц в горах, писать этюды вместо уроков?
— Мы варили кофе прямо посреди бескрайнего дикого поля, — ответила она. — Умывались ледяной речной водой, а по ночам лежали в спальных мешках и смотрели, как небо усыпано звёздами. В такие моменты я спрашивала себя: зачем вообще мы живём?
Она замолчала на мгновение, а затем добавила:
— Когда я смотрела на звёздное небо, мне казалось, может, в этом и есть всё, что нужно от жизни.
По возвращению она написала картину «Звёздная ночь». На полотне — глубокая синева, и звёзды, словно плачущие глаза. Кто-то предложил сто юаней за неё. Она сказала: «Продаю».
— Почему нет? Если картина попадёт к тому, кто действительно её понимает, — значит, она обрела настоящую ценность.
Аньшэн, сказав это, посмотрела на Цзямина.
— У тебя очень светлые глаза, — произнесла она.
Он улыбнулся.
Позже, когда Цзямин проводил Циюэ до дома, он сказал:
— Аньшэн — некрасивая девушка.
Он помолчал, потом добавил:
— Но она, как странное, диковинное растение, источающее пьянящий, почти пугающий аромат. Из неё распускаются цветы, от которых дрожит сердце.
