Дело рифа Паньхуа стало сенсацией в 1906 году. Вся Юго-Восточная Азия знала о нём. На протяжении 1906 года на торговой линии от Сямэня до Малакки исчезло двадцать семь судов. Среди них было двенадцать крупных пассажирских лайнеров, перевозивших сотни людей.
Все пропавшие суда проходили мимо рифа Паньхуа. Никаких признаков беды до исчезновения не было: море оставалось спокойным, погода — ясной. Не нашли ни обломков, ни тел, ни груза. После этого не поступало и пиратских требований выкупа. Всё исчезало бесследно, словно тех кораблей никогда не существовало.
Среди моряков поползли слухи, будто в песках у рифа обитает морской дракон, который пожирает корабли вместе с людьми. С тех пор все суда старались обходить это место стороной.
В ноябре того же года над морем опустился густой туман. Большинство кораблей на линии Сямэнь — Малакка уже обходили риф Паньхуа и шли через остров Маюй. Лишь немногие торговые суда продолжали рисковать, неся на борту дары и жертвенные подношения для богини драконов. В тот месяц несколько моряков рассказали о жутких видениях. Сквозь пелену тумана они видели, как на рифе стоят сотни человеческих фигур. Все они стояли неподвижно, прямо, низко опустив головы. Их было больше тысячи, словно легионы водяных призраков, тоскующих по дому. Холод пробирал до костей от одного взгляда на это зрелище.
Чтобы выяснить правду, Южное морское ведомство основало особый орган — Южный архив. Его задачей стало собирать и расследовать все загадочные происшествия в Южных морях. Архив привлекал матросов и торговцев, собирал слухи и донесения, составлял из них дела. Первым делом, которое туда попало, стало как раз дело рифа Паньхуа.
Среди первых агентов архива был юноша по имени Чжан Хайлóу, позже получивший имя Чжан Хайянь. В шестнадцать лет он прошёл подготовку, думая, что попадёт в морской патруль и будет служить в концессиях у иностранцев. Но на последнем этапе его неожиданно направили в штат Перaк, в качестве внешнего агента. Там его имя «Лóу» (楼) произносилось как «Янь» (盐 — соль), и так его стали звать Хайянь. Новое имя звучало грубовато, а кличка и вовсе вышла странная: вместо прежнего прозвища Лóугуй — «Призрак Лоу» (так, вероятно, его прозвали за ночной образ жизни) — его начали звать А Бинь.
В Сямэне он, высокий, статный и подтянутый, в военной форме выглядел как настоящий герой, но в этих краях его военный мундир воспринимали как нелепый наряд городского безумца.
Вместе с ним был направлен и его ровесник Чжан Хайся. Чтобы имена сочетались, Чжан Хайянь придумал товарищу прозвище — Чжан Хайся (буквально «Морская креветка»). С тех пор, когда они представлялись вместе, от их имён будто веяло рыбным духом.
Когда они впервые ступили на риф Паньхуа, был уже 1916 год. Ветер свирепо гнал волны. Чжан Хайянь поправил фуражку и, прыгнув на скалы, закурил сигарету. Могучий порыв ветра вытянул струйку дыма в тонкую линию, скользнувшую вдоль его губ. Сзади поднялся Чжан Хайся, втащив за собой рыбака, которого он грубо бросил на камни.
Две недели они провели в море. Кожа Чжан Хайся от этого не пострадала, напротив, он выглядел ещё моложе и эффектнее, чем прежде, и Чжан Хайянь оттого только сильнее раздражался. Хайся с явным отвращением смотрел на сигарету у него во рту, ясно было, что он совсем не приемлет привычку курить во время расследования.
— Спокойно, — сказал Хайянь. — Всё это было десять лет назад. Какая тут может сохраниться улика целых десять лет? Ни одна сигарета её не испортит.
— Твоя сигарета… — Хайся упрямо не отпускал тему, — я же предлагал тебе другие табаки. Те я ещё переношу, а этот запах мешает сосредоточиться.
Чжан Хайянь тяжело вздохнул и швырнул сигарету на камни.
Рыбак, которого приволокли с собой, был связан, он дрожал, прижимаясь к рифу. Звали его Чэнь Либяо. Десять лет назад он был одним из тех матросов, кто видел на рифе «великое стояние» водных призраков. Его привели обратно на риф потому, что тогда, пьяный, он и ещё один его земляк приблизились к скалам, чтобы рассмотреть это явление. Чэнь Либяо выпил меньше и, подойдя близко, протрезвел, а его товарищ остался на рифе, а когда туман рассеялся, оба, и человек, и призрак, исчезли. Товарищ так и не вернулся.
По его рассказу, стоило только приблизиться к рифу, и ты увидел бы призраков, стоящих у воды. Их тела были покрыты солёной коркой, а лица были пепельно-серыми. Все эти призраки были мертвы и окутаны соляной пеной. Но когда туман рассеивался, эти призрачные фигуры полностью исчезали.
Вернувшись на родину, Чэнь Либяо донёс обо всём в Южный архив. Он остался единственным человеком, который поднимался на риф во время тех событий. Через десять лет он был единственным, кого смогли найти Чжан Хайянь и его люди.
Чжан Хайянь пристально посмотрел на Чэнь Либяо:
— А где же призраки?
— Десять лет прошло, — пожал плечами Чэнь Либяо, — может, устали стоять, да и ушли.
— Не неси ерунды, — осадил его Чжан Хайянь. — Тогда я уже думал, что ты своего товарища и убил, и бросил за борт, а теперь врёшь, что его унесли призраки. С каждым словом ты всё больше похож на убийцу. Почему бы мне просто не застрелить тебя на месте, а потом вернуться и закрыть дело?
Чэнь Либяо в ужасе посмотрел на него и сразу затряс головой.
— Не хочешь умирать, вызывай призраков! — зло крикнул Чжан Хайянь.
