Тело Чжана Хайся молча сидело в гостиной дома Дунов. Жизнь вытекала из него, и он уже оторвался от этого мира, шагая навстречу перерождению.
Чжан Хайци, вытирая краску со своих рук, подошла к Чжан Хайся. Она коснулась его лица — спокойного, будто он просто спал — и присела рядом.
Ах, время… она уже сама не знала, в который раз провожала своего ребёнка.
«Ты дома, Хязай», — мягко сказала она Чжан Хайся.
Этот мальчик с детства был тихим и послушным. Кроме излишней заботливости о Чжан Хайяне, у него не было ни одного недостатка. Он всегда смотрел в глаза Чжан Хайци на уроках и перед сном. Он не пытался завоевать её любовь, лишь тонко чувствовал, что нужно матери.
Цветы у её кровати никогда не вяли. Дети под её присмотром никогда не пропадали. Соседи не жаловались. Еда никогда не пригорала.
Пока был Чжан Хайся, всё работало, словно точный часовой механизм.
Он боялся потерять этот покой и счастье, поэтому держался за них изо всех сил.
Чжан Хайци прислонила лоб к его лбу. Чело её ребёнка было ледяным, словно зимний север, никак не похожий на летний Сямэнь.
Она подняла Чжан Хайся на руки и понесла его во двор, к кладбищу. Там стояло множество могильных плит. Каждый раз — прощание. И она бесчисленное количество раз думала, что привыкла. Но сколько бы ни жила, к таким моментам невозможно привыкнуть.
Чжан Хайци долго стояла у входа на кладбище под вечерним ветром. Сквозняки гуляли между надгробий, завывая, и это завывание кружило вокруг неё.
Когда Чжан Хайянь пришёл в себя, он обнаружил, что был полностью голым и лежал лицом вниз на кровати. Он попытался вспомнить, что произошло ранее, и это положение тела породило весьма двусмысленные ассоциации. Но тут же он вспомнил о Чжан Хайци.
«Мама…» — пробормотал он сонно, и увидел, что Чжан Хайци сидит на диване напротив кровати и читает газету, совершенно не обращая на него внимания.
Чжан Хайянь почувствовал сильное жжение на спине и руках. Он оглянулся, но не увидел на коже ничего.
— Мама, что со мной? Что ты со мной сделала? — спросил он и потянулся за лежавшим рядом пледом.
— Всего лишь заново обработала твои раны на спине, — спокойно сказала Чжан Хайци.
Чжан Хайянь облегчённо выдохнул, и тут дверь открылась, слуга внёс завтрак. Лицо Чжан Хайци было тем же, что и прежде, Чжан Хайянь по привычке попытался выплюнуть лезвия, но обнаружил, что их во рту больше нет.
Слуга быстро ушёл, и Чжан Хайци сказала:
— Не балуйся. Обе мои маски тут работают. Сейчас я подруга госпожи Дун.
Чжан Хайянь, завернувшись в простыню, слез с кровати и начал искать свою одежду. Пижама лежала рядом, он забрался в угол и переоделся.
— Мам… что вообще происходит? — спросил он. — Как это, ты и есть госпожа Дун? Почему ты на корабле меня не признала? И всё, что ты говорила вчера — это правда?
Чжан Хайци перелистнула страницу газеты:
— А если не госпожа Дун, то что — госпожа Дон? Я должна была понять, не скатился ли ты в Малакке и не стал ли вторым Чжан Жуйпу. Ты с его людьми путался, я имела все основания подозревать, что ты переметнулся. Конечно, нужно было понаблюдать.
— У тебя настолько мало ко мне доверия? Разве я могу предать тебя, мам? — тихо сказал Чжан Хайянь.
— Когда ты появляешься один, у меня к тебе нет доверия, — отложила газету Чжан Хайци.
Взгляд Чжан Хайяня потускнел.
— Я не сумел спасти Хайся…
— Хватит. Ешь, — сказала Чжан Хайци, садясь к столу. — Я же рассказывала вам в детстве историю? Смысл в том, что смотреть нужно на долгую перспективу. Помнишь?
Чжан Хайянь покачал головой. Он слишком хорошо знал приёмы своей ганьнян, обычно, если она так говорила, значит историю она не рассказывала, а сочиняла на месте.
— Через сто лет ты тоже умрёшь. Долгие сожаления, многократные вздохи — для потомков всё это будет лишь короткой строкой. То, чего в будущем не останется, сейчас вполне можно пережить. Главное знать: ничто не изменит того факта, что вы с ним существовали в одном времени, — сказала Чжан Хайци.
Чжан Хайянь попытался осмыслить её слова, как всегда, с первого раза смысл ускользал. Чжан Хайци передала ему пачку документов:
— Дай себе срок для горя. Выстрадай сколько нужно и занимайся делом.
Чжан Хайянь просмотрел бумаги: всё то же, что показывал Чжан Жуйпу, а дальше — материалы Мо Юньгао. На фото он был в военной форме, подтянутый, с жёстким взглядом. На досье значилось: «командир роты золотой армии Юго-Запада в Пномпене».
— Это когда он ещё не получил повышение. Потом он очень быстро дослужился до командира дивизии и взял под контроль Бэйхай. Сейчас их военная группа формально подчиняется Объединённому военному правительству, но по сути остаётся автономной. Отношения с правительством… весьма тонкие.
— И всё, что ты говорила вчера — правда? — недоверчиво спросил Чжан Хайянь.
Чжан Хайци посмотрела на него:
— А мне, по-твоему, хоть на день прибавилось возраста?
Чжан Хайянь присмотрелся внимательнее: Чжан Хайци не то что не постарела, казалось, что она стала даже моложе. Возможно, все эти годы на море, вдали от людей, так на неё повлияли. Но это было невозможно. Он отсутствовал так долго, не могло быть, чтобы на ней не осталось ни тени времени.
— Тебе… больше ста лет? — выдавил он.
Получалось, она старше даже прабабушки его прабабушки. Он просто не мог в это поверить.
Чжан Хайци и не ждала, что он поверит, поэтому даже не пыталась объяснять:
— Ничего. Когда-нибудь поверишь.
— Раз уж род Чжан настолько силён, — сказал Чжан Хайян, — Южный архив уничтожили… почему другие архивы не пришли за нас мстить?
— Мы уже два года не можем связаться с семейством Чжан, — тихо сказала Чжан Хайци. — В истории такое случалось много раз. Порой связь пропадала на десять и более лет. Семья время от времени уходит в режим тишины. На них рассчитывать нельзя.
— Наш хозяин и правда непредсказуем… — буркнул Чжан Хайянь, жуя хлеб.
Без привычных лезвий во рту он чувствовал себя странно, даже есть было непривычно. — Но для меня ты и есть Южный архив, ты — наш хозяин. Мам, что мы будем делать? Мстить за Хайся?
— Мо Юньгао много лет управляет Бэйхаем. Он зрелый, не похож на обычных военачальников, которые захватывают город, собирают несколько лет налоги и уходят. Объединённое военное правительство предпочитает его умиротворять, а не провоцировать. А нас осталось двое. Двое против целого города солдат — это безумие. К тому же рядом с ним много мастеров из разных народов, — сказала Чжан Хайци. — Но раз он распространял чуму в Южных морях, это было явно испытание. Главное, что он собирается сделать, ещё не проявилось. Я боюсь, что он…
— Собирается распространить её внутри страны? — подхватил Чжан Хайянь.
Чжан Хайци кивнула:
— Его цель непонятна. Мо Юньгао действует странно, непредсказуемо. Если мы не выясним всё до конца, это будет больше, чем просто месть.
— А дело рифа Паньхуа? Мы же доложили тогда. Архив не продолжил расследование? — спросил Чжан Хайянь. Этот вопрос давно мучил его.
Чжан Хайци посмотрела в окно:
— Это дело семья Чжан заморозила.
— Почему? — удивился Чжан Хайян.
Род Чжан наблюдает за аномальными событиями, так почему же именно такое дело они остановили? Эти северо-восточные мафиози иногда слишком своевольны…
Чжан Хайци промолчала. Она знала: если семья Чжан вмешивается в расследование, существует только одна причина — дело связано с главой рода.
— Нам нужно восстановить архив, — наконец сказала она. — И убрать Мо Юньгао. Он уже знает о существовании Южного архива, и по правилам он не должен оставаться в живых. Но сейчас сил у нас недостаточно. Сначала нужно поехать в Чанша и найти одного человека. Он поможет.
