— Ты и впрямь веришь, что Я — это Я? — Правитель Хуайбэя смотрел на неё свысока, чуть прищурившись.
— Верю, — спокойно ответила Ю Яотяо, глядя ему прямо в глаза. Потом протянула ему ещё одну мятную конфету. — Пошли в библиотеку, посмотрим документы.
Слова её почему-то его успокоили. Он с хрустом разгрыз конфету, и будто вернулся мыслями в прошлое, в ту самую битву у Чжанцзыгоу, где Лю Лянь предательски обманул его. Очнулся он уже тысячу лет спустя, под мостом в огромном, чужом мире.
Сначала он думал, что это просто сон. Но когда три дня подряд не находил еды, тело ослабло, разум помутился, и он, ведомый инстинктом, поплёлся на улицу с запахом жареного мяса. Люди шарахались, охранник гнал его прочь. Испуганный, он снова забился под мост. Потом голод вновь заставил его выйти, и тогда судьба свела его с Ю Яотяо, доставлявшей бельё в отель.
— Вы искажаете историю, — сказал он ей тогда, почти дрожа от ярости. — Меня, человека, который с семнадцатью стрелами в теле не склонил головы, выставили жалким злодеем! А Лю Лянь, этот проходимец, стал героем!
Ю Яотяо усмехнулась:
— Во времена смуты герой и трус — как близнецы братья.
Она сказала это просто, без насмешки, скорее, чтобы его успокоить. Пожалела его, как жалко бывает человека, потерявшего рассудок. Верить, что он и правда тот самый Правитель Хуайбэя, для неё было тоже формой жалости.
Но он отличался от прочих нищих и бездомных. Даже оборванный, он держался прямо, будто и сейчас на нём были боевые доспехи, а не лохмотья. Когда охранник ударил в его сторону металлическим жезлом, он мгновенно перехватил его рукой спокойно, без злобы, и от этого стало страшно всем вокруг.
Во второй раз она увидела его у входа на улицу ресторанов. Он стоял, глядя внутрь, как будто смотрел не на еду, а на воспоминание. Она купила ему обед, подала. Он долго смотрел на коробку, потом сказал:
— Благородный человек не должен есть подаяния. Но если когда-нибудь вам понадобится помощь…
— Ешь и помогай, — оборвала его Ю Яотяо и показала на мешки с грязным бельём у дверей.
Так он и остался при прачечной. Она заметила, что черты его лица чистые, осанка, как у человека, привыкшего командовать, и в душе у неё родилась жалость. Но когда она пошла регистрировать его в полицейский участок, выяснилось, что он и вправду ученик знаменитого мастера Пекинской оперы, последний из учеников.
— Почему ты избегала меня? — спросил он теперь, повернувшись к ней.
— Я не избегала, — спокойно ответила она.
Он не стал спорить. Достал из кармана купюру в пятьдесят юаней и направился к автомату, чтобы пополнить транспортную карту.
— Дай я оплачу с телефона, — сказала Ю Яотяо, доставая смартфон.
— Я заплачу, — упёрся он, запихивая купюру в приёмник. Но машина упорно выплёвывала её обратно.
— Нужна помощь? — лениво поинтересовалась Ю Яотяо.
— Нет нужды, — с достоинством ответил он, аккуратно разглаживая деньги и пробуя снова. Купюра опять вылетела. Он нахмурился. — Почему она не принимает монету Правителя Хуайбэя?
— Потому что принимает только пять, десять и двадцать, — постучала она пальцем по экрану автомата.
Он отступил в сторону и с непоколебимым видом кивнул:
— Плати ты.
Ю Яотяо сканировала код. Он протянул ей те же пятьдесят юаней:
— Я не беру деньги у женщин.
— А у меня сдачи нет, — вздохнула она.
— Пустяки, — с царственной небрежностью произнёс Правитель Хуайбэя.
Настоящий аристократ, стоит ему достать пару купюр, и нос уже к небу.
Ю Яотяо без лишних церемоний убрала пятьдесят юаней в карман.
Правитель Хуайбэя спустился по эскалатору, глянул на указатели и сам встал в хвост очереди.
Он ездил на метро всего два раза — оба с ней, — но уже знал, как себя вести. Учился он быстро, и удивительно охотно.
— Зачем ты так часто смотришь на меня? — спросил он вдруг.
— Боюсь тебя потерять, — ответила она рассеянно, глядя в сторону.
— Я знаю дорогу, — спокойно заметил он. Потом добавил, чуть повернув голову: — Если уж смотришь, так смотри открыто. Нет нужды прятаться.
Ю Яотяо онемела.
— Вот, — указал он на отражение в стекле двери, — отсюда я и заметил. Ты взглянула на меня трижды.
Она глубоко вдохнула.
— Что? — продолжил он с самым серьёзным видом. — Ты ведь, случаем, не влюблена в меня?
Ю Яотяо коротко и выразительно выругалась.
Он и бровью не повёл.
— Не стоит так смущаться, — сказал он с видом наставника. — Любовь к прекрасному — естественное чувство.
Она уставилась на схему линий метро, делая вид, что не слышит. Наглеца с таким самолюбием она ещё не встречала. А он и впрямь говорил без тени иронии. За свою жизнь он видел множество женских взглядов — робких, мечтательных, пылких. Даже если чувства прятали, он мог распознать их сразу.
В его эпоху нравы были свободнее: мужчины и женщины встречались тайком, слуги передавали записки и платки. Когда он возвращался с победы в доспехах, ему нередко бросали к ногам вышитые носовые платки. Если девушка была ему по душе, он привязывал платок к поясу, и на закате она приходила на свидание сама. Бывали и более смелые, приезжали на коне, глядя прямо в глаза, без всяких посредников.
С тех пор как Ю Яотяо приютила его, он всё понял: эта девушка к нему неравнодушна. Но он не собирался отвечать. Для него всё это — пустое. У него есть более важная цель. Он должен вернуться. Найти способ — и вернуться в своё время.
Ю Яотяо, держась за поручень, чувствовала неловкость. Быть уличённой в симпатии нелегко. Да и как отрицать, что в нём действительно было что-то притягательное. Не лицо — в нём не было особой красоты, — но какая-то сила, будто в нём заключён тигр, временно запертый в тесной клетке.
Он был… величественен, даже в простом пальто.
Ю Яотяо была молода, двадцать три года, да и любовных историй за ней не числилось. А Правитель Хуайбэя — мужчина бывалый. Исторические записи гласили, что к тридцати одному году, перед тем как его казнил Лю Лянь, у него уже был целый двор жен и наложниц.
Их взгляды встретились.
В его глазах не было ни хвастовства, ни презрения, лишь чистая, открытая прямота.
— Есть ещё конфеты? — спросил он просто, протянув руку.
Она достала из сумки ещё одну мятную и вложила ему в ладонь. Раз уж он всё понял, чего скрываться дальше. Ей даже стало лень спорить о том, что он использовал её доверие.
Он будто почувствовал её сомнение и тихо сказал с лёгкой обидой:
— Я не пользуюсь женщинами. Никогда.
Ю Яотяо ничего не ответила, но в лице её что-то смягчилось.
Он протянул руку:
— Мир?
Она посмотрела на его ладонь, поколебалась, и легко коснулась её краем пальцев.
— Мир, — выдохнула она.
