Никто не заметил, как наступила глубокая осень. С обеих сторон дороги листья скумпии порозовели, а в лучах заходящего солнца горели, словно пламя. Ю Яотяо улыбнулась, показала на редкие кусты скумпии и клёны:
— Подожди немного, когда всё совсем покраснеет, будет ещё красивее.
Правитель Хуайбэя молчал, мысли его явно витали далеко от этой осенней красоты.
Ю Яотяо села на скамейку у дороги.
— Осень хороша. Лучше, чем весна. Весна — это причина, а осень — следствие. Всё в мире имеет причину и следствие.
Правитель Хуайбэя сел рядом, но на её философию не откликнулся ни словом. Ю Яотяо закинула ногу на ногу, вынула сигарету, щёлкнула зажигалкой и сказала:
— То, что ничего не удалось выяснить — даже хорошо. Если бы всю твою семью казнили, в хрониках непременно осталась бы запись.
Правитель Хуайбэя повернул к ней голову. Ю Яотяо кивнула на сумку:
— Не веришь — проверь сам. Во всех династиях тех, кого казнили с семьями, всегда упоминали поимённо. Вот, например, у Сянъян-вана даже про казнь одной наложницы и её рода есть запись. А про тебя — нет. Если только…
— Если только что? — нахмурился Правитель Хуайбэя.
— Если только тебя не разжаловали в простолюдины. Но с твоим положением и это бы отметили. Ты ведь входишь в десятку лучших военачальников древности, седьмое место, если верить источникам. Ты погиб за страну, твоя семья должна была быть награждена. Почему же ты думаешь наоборот, будто бы наказана?
— Я не ладил с другими ванами, — сказал он негромко. — А государь видел во мне бельмо на глазу. Боюсь, они воспользовались случаем и вырезали весь мой род.
— А с кем ты ладил? — спросила Ю Яотяо.
Этот вопрос застал Правителя Хуайбэя врасплох. Он ненадолго замолчал, потом, не выказывая смущения, ответил:
— Я ладил с военачальниками. И с первым наставником двора.
— Ну да, — усмехнулась Ю Яотяо. — Ты же был во главе военачальников, неудивительно, что с ними ладил.
— Ваш император любил славу, — продолжила она. — Он создавал образ мягкого, доброго и заботливого правителя. Раз ты пал за государство, по идее, он не стал бы трогать твою семью. К тому же у тебя не было сыновей, только семь дочерей — устранять-то некого. А законная жена твоя — старшая сестра Сянъян-вана, женщина кроткая и благонравная. Она, скорее всего, защитила бы княжеский дом.
Правитель Хуайбэя долго молчал, потом тихо произнёс:
— А Юань была самой добродетельной.
Ю Яотяо чуть не спросила:
«Так у тебя действительно была связь с императрицей Цзяоюэ?»
Но сдержалась. Вместо этого спокойно уточнила:
— А в хрониках ведь говорится, что у тебя было больше тридцати наложниц?
— Наверное, были, — неуверенно произнёс Правитель Хуайбэя. — Просто давал им приют, чтобы было где жить. Я ведь почти всегда был в походах, многих даже и в лицо не видел.
— В нашем времени таких, как ты, называют «центральным кондиционером», — усмехнулась Ю Яотяо.
— Что это значит? — нахмурился он, не поняв.
— Это… комплимент, — лениво ответила она.
— В смутные времена женщинам нужна защита. Это не имеет отношения к любви, — сказал Правитель Хуайбэя со всей серьёзностью.
Ю Яотяо невольно рассмеялась, закурила новую сигарету и, слегка наклонив голову, посмотрела на него:
— Великий праведник. В книгах, между прочим, пишут, что ты и твоя жена выросли вместе, были редким примером супружеской верности и взаимной любви… — Она оборвала себя на полуслове, усмехнулась. — Да и какая, в сущности, мне разница.
Правитель Хуайбэя не стал оправдываться. Разные эпохи — разные нравы. Спорить было бы бессмысленно. Они молча сидели рядом: она — с сигаретой, он — наблюдая, как за дорогой гаснут огни машин. На третьей сигарете он взял её из её пальцев и погасил:
— У тебя на лбу высыпало.
— Ага, — Ю Яотяо коснулась щеки. — От недосыпа.
— Ты устала в последнее время?
— Немного, — кивнула она. — В следующем месяце “Чжанцзыгоу” же выходит на главную сцену?
— Я не смогу петь, — честно сказал он.
— Тогда предупреди Лао Ю, — ответила она спокойно. — Я знала, что ты не будешь.
— Я объясню, — кивнул Правитель Хуайбэя.
Ю Яотяо достала из сумки телефон: в нём было — “Сяосяо-лэ”, “Пузырьки”, “Дурак” и “Зума”. Не было сомнений, что телефон предназначался именно для него. В обычные дни у него не было никаких развлечений. Он пел лишь ради пропитания. Когда другие отдыхали, болтали, искали веселье, он мог часами неподвижно сидеть в тишине двора.
— Знаешь, как играть? — нарочно спросила она.
— Знаю, — ответил он, взглянув на неё.
Ю Яотяо отвела глаза и встала:
— Пойдём обратно, в театр.
— Ю Яотяо, — окликнул он.
Она обернулась. Правитель Хуайбэя стоял, сложив руки за спиной,
весь пропитанный достоинством древнего воина, и тихо сказал:
— Спасибо.
— Не стоит, — приподняла она бровь.
Они пошли рядом. И вдруг он, будто между прочим, произнёс:
— Я всё равно найду способ вернуться.
— Знаю, — кивнула она.
Потом, опомнившись, усмехнулась и, указав на рекламный щит с красавцем-актёром, добавила:
— А я вот им тоже восхищаюсь. У меня вообще много любимых мужчин, не принимай близко к сердцу.
Правитель Хуайбэя не ответил. Он продолжал говорить сам с собой, тихо, с болью:
— В моём дворце было больше сотни людей. Если я не вернусь… я не найду себе покоя.
— Понимаю, — только и сказала Ю Яотяо. Хотела добавить: «Но даже если вернёшься, ничего не изменишь», но передумала. Кто знает, сможет ли он вообще вернуться.
— Раз уж я смог прийти, значит, смогу и вернуться, — сказал Правитель Хуайбэя, с тем высокомерным тоном, в котором всегда звучала уверенность старинного вельможи.
Ю Яотяо кивнула, затем подняла палец к небу:
— А ты знаешь, насколько оно высокое?
Правитель Хуайбэя на миг растерялся, потом прищурился:
— Ты смеёшься надо мной?
— Я говорю серьёзно, — спокойно ответила она. — Учёные измерили небо — это три тысячи километров вверх. Вот если прорвёшь эти три тысячи, может, и вернёшься.
Он задрал голову, вгляделся в серое небо, будто пытаясь понять, издевается она или говорит правду. Потом перевёл взгляд на неё, на её приподнятую бровь, и усмехнулся:
— С женщинами и мелкими людьми труднее всего ужиться!
— Сексист, — мгновенно обвинила его Ю Яотяо.
Он, не обращая внимания, шёл вперёд с заложенными за спину руками, наклонился, сорвал цветок и, вернувшись, прикрепил его к её уху:
— Когда ты поднимаешь бровь, ты похожа на Сунь Сань из моего дворца.
— Это ещё кто такая?
— Служанка, что подавала мне ночной горшок.
Ю Яотяо без слов уставилась на него. Он выглядел совершенно довольным собой.
