Доу Чжао, не смея поднять глаза, сжала пальцы:
— Это моя вина. Простите меня…
Сун Мо долго молчал, затем, словно очнувшись, тихо произнёс:
— Я понимаю… Не беспокойся. Я всё улажу.
Его голос был легким, словно облако на фоне тонкого серпа луны, готовое вот-вот рассеяться. Но в этой хрупкости звучала твёрдость, дававшая странное чувство надёжности.
— Прости… — снова прошептала Доу Чжао, и вдруг, неожиданно даже для себя, почувствовала, как глаза наполнились слезами.
Она поспешно закрыла глаза, изо всех сил стараясь сдержать слёзы.
— Не стоит расстраиваться, — тихо произнёс Сун Мо, даже не взглянув на неё. Он смотрел в окно на ночное небо. — Возможно, я тогда не совсем ясно всё понял…
Возможно, он просто не хотел об этом думать.
Сун Мо криво усмехнулся и мысленно рассмеялся над собой.
Если Доу Чжао расторгнет помолвку, когда слухи об этом разлетятся по столице, найти для неё другого достойного жениха будет почти невозможно.
Она была умной девушкой. Разве могла она этого не понимать?
Наверняка у неё были свои планы.
А он, глупец, вломился в её жизнь, полагая, что всё уже решено.
По крайней мере, она ещё доверяет ему настолько, чтобы поручить решение этого дела ему.
Может быть, в этом тоже заключалась какая-то утешительная капля милости.
С этими горькими мыслями в его сердце вдруг мелькнул образ Цзи Юна.
Сун Мо вздрогнул.
Может быть, именно поэтому семья Доу согласилась тогда поменять невест?
Но в следующую же секунду он подавил в себе эту догадку.
Пусть лучше он останется глупцом, чем допустит в своём сердце эту мысль.
Потому что в противном случае он действительно станет просто посмешищем.
Сердце Сун Мо, словно сотня игл, наполнилось горькой и пронзительной тоской.
Он поднялся со своего места:
— Тогда я, пожалуй, пойду.
Доу Чжао понимала, что её слова ранили его.
Иногда, если не заставлять себя быть искренней, можно причинить ещё большую боль.
Особенно перед человеком, который открывает тебе своё сердце, лицемерие становится настоящим предательством.
— Простите! Я просто… не хочу выходить замуж, — поспешно объяснила она, тоже поднимаясь. Её голос был сухим, лишённым обычной лёгкости. — Позвольте мне проводить вас.
Не хочешь замуж вовсе? Или не хочешь выйти замуж именно за меня? — невольно подумал Сун Мо.
Он крепко сжал губы:
— Чтобы тебя не увидели и не распустили слухи, — сказал он и, не оборачиваясь, сам открыл парадную дверь.
Чистый лунный свет пролился внутрь, обрамляя его высокую и стройную фигуру. Его шаги были твёрдыми, но в них сквозила печальная отрешённость, словно он уже принадлежал иному миру.
Доу Чжао, стоя под навесом, смотрела ему вслед, вспоминая оставленные на столе два ящика с угощением, — и сердце её налилось тяжестью.
После этой ночи, учитывая гордость Сун Мо, они, возможно, больше никогда не увидятся.
Как он собирается расторгнуть помолвку?
Будет ли он использовать это как предлог, чтобы жениться на принцессе? Или же он воспользуется своим конфликтом с гуном Ин?
Что скажут о нём окружающие?
Ведь его уже оклеветали как безжалостного убийцу.
— Сун Яньтан! — не выдержала она и тихо позвала.
Он остановился.
— Завтра утром я буду притворяться больной, — поспешно проговорила Доу Чжао. — Вы… ничего не предпринимайте!
Что это?
Сначала бьёт, а потом утешает сладкой финиковой лепёшкой? — с горечью усмехнулся Сун Мо.
Он обернулся, и на его губах появилась лёгкая, усталая улыбка.
— Боюсь, твой план не сработает, — мягко сказал он. — Отец в спешке ищет мне невесту с изъяном.
Его голос звучал ласково, но за этой мягкостью скрывалась глубокая ложь, натянутая, как трещина на фарфоре.
«Хотя бы так я выгляжу не столь жалким», — подумал он.
Доу Чжао не смогла улыбнуться в ответ. За две жизни только Сун Мо всегда воспринимал её слова всерьёз.
Она невольно шагнула вперёд и тихо произнесла:
— Если он был готов выделить двадцать тысяч лян серебра в качестве свадебного дара, значит, он не хочет окончательно с вами порвать. Если слухи дойдут до него, что я тяжело больна, он не сможет это игнорировать. — Прищурив глаза, она добавила: — А если захочет проигнорировать, я сама не позволю ему это сделать!
Её уверенность, спокойная и несгибаемая, на мгновение лишила Сун Мо дара речи.
Он вспомнил их первую встречу в загородном поместье. Как она послала людей через тысячу ли, чтобы спасти его. И как сейчас она смотрела на него с лёгкой виной во взгляде…
Всегда — только свои расчёты.
Он должен был бы радоваться: наконец-то он понял её. Но почему в его сердце разливалась пустота?
Сун Мо заставил себя улыбнуться, кивнул Доу Чжао и повернулся, чтобы уйти. Перед ним возвышалась арка с каплевидным навесом — главные ворота дома Доу.
Если он пройдёт под ними, между ним и Доу Чжао не останется ни одной ниточки.
Помочь ей расторгнуть помолвку — это будет платой за спасённую жизнь.
После этого они станут чужими.
Даже кивок при встрече будет неловким.
Его шаги замедлились.
Он не удержался и обернулся.
Доу Чжао всё ещё стояла под навесом.
Половина её лица освещалась серебристым светом луны, другая же тонула в тенях. Под сиянием луны её округлый подбородок был белым, как отшлифованный нефрит, а в глубине теней её глаза были похожи на два глубоких источника.
Тихо, безмолвно, но так пристально смотрела она ему вслед, словно это было их последнее прощание.
Сун Мо почувствовал, как что-то обрывается внутри.
В голове прозвучали её слова:
— Я просто не хочу выходить замуж.
Правда ли это?
Он вдруг резко развернулся и большими шагами вернулся к ней.
Он не хотел быть тем, кто при первом же затруднении бежит прочь.
Пусть уж лучше боль будет острой, чем гнойной занозой, которая будет терзать его до конца жизни.
Он остановился перед ней.
— Доу Чжао, — сказал он прямо, — ты не хочешь выходить замуж? Или ты не хочешь выходить замуж за меня?
Это был первый человек, который задал ей такой прямой и откровенный вопрос.
Доу Чжао очень серьёзно ответила:
— Я не хочу выходить замуж. — Увидев, как его лицо побледнело в лунном свете, она добавила: — За кого бы то ни было.
На мгновение в глазах Сун Мо вспыхнул яркий свет, такой яркий, что Доу Чжао невольно отступила на полшага.
— Почему? — спросил он. — Почему ты не хочешь замуж? Боязнь тяжёлой жизни? Но ведь годы в доме Западного Доу были нелёгкими. А что будет, когда твои племянники вырастут? Разве не будет ещё сложнее?
Почему ты не хочешь замуж?
— Четвёртая госпожа Доу, которую я знаю, — твёрдо сказал он, — никогда не отступала перед трудностями!
