Итак, они уже шли день с лишним, а до города было далековато. В памяти прежнего Грэйта всплыло: если пройти ещё десяток ли, будет большой хутор. Команда подняла носилки с капитаном и двинулась вперёд.
Уже на выходе с фермы Грэйт всё же вернулся и обошёл место, где до этого крутились дикие псы. И тут же в груди потяжелело.
Это была могила. Мелкая, на два фута вглубь, с выложенными по краям камнями.
Только вот сейчас тело мертвеца почти наполовину вытащено наружу.
Инструментов, чтобы как следует похоронить — нет. Времени — тоже.
Пожав плечами, они пошли дальше.
Перевалив через невысокий хребет, добрались до удобной поляны и устроились на привал.
Карен даже приподнялся на носилках и хрипло попросил:
— Малыш Грэйт… глоток воды…
Знал же, что так будет, — тяжело вздохнул Грэйт.
В прошлой жизни — всё по протоколу: до операции, после операции — целые лекции для больных и их родственников.
А здесь?
Здесь он — и хирург, и санитар, и объяснительная бригада в одном лице.
— Нет! Сейчас нельзя ни пить, ни есть! — строго сказал он. — Даже если очень хочется — всё равно нельзя!
— А… когда же можно?
Грэйт замолчал.
По стандарту — через 2–3 дня, когда кишечник снова начнёт работать.
Но ведь отсутствие перистальтики обычно связано с наркозом или стрессом от операции.
Здесь… никакой анестезии не было вообще.
Кишечник был повреждён — но залит лечебным зельем и сросся за минуту.
Значит, когда он восстановится? Через день? Через час?..
В голове прокручивались главы из учебников по хирургии, физиологии, рекомендации ESPEN и ASPEN, десятки статей — всё в перемешку.
Карен смотрел на него. Бойцы смотрели тоже.
Раз, два, три…
Капля пота скользнула по спине.
В мире У Чжоу за последние сто лет никто не делал кишечную операцию без наркоза.
Значит, нет данных.
Нет теории.
Никакой статистики.
Как определить, когда можно есть?
Интуиция? Колено? Молитва?
Ладно! Старый способ!
Грэйт зажмурился, встал на одно колено, опёрся на землю и склонился к животу Карена:
— Дядя Карен, подождите, я… я послушаю!
Он откинул шкуру и рубаху, приложил ухо к животу…
И едва не потерял сознание.
Запах — смесь пота, грязи, крови, дыма — ударил в нос и чуть не снесли голову
Где мой УЗИ-аппарат, а?!
Где мой красненький стетоскоп, за который я отдал ползарплаты?!
Где хотя бы старый «Ювелон», на худой конец тубус от чипсов?!
Аааа, ну почему!!!
Переехал в другой мир, а тоска по медицинскому оборудованию — осталась.
— Дядя Карен, — пробормотал он, — вот как услышу, что в животе что-то булькает, тогда и можно будет попить…
— А есть?..
— Нет! Есть — строго запрещено! Потерпите! Когда поправитесь — я лично вам обед приготовлю!
— Малыш Грэйт, ты хочешь отравить меня своей стряпнёй?
Карен рассмеялся.
Грэйт молча стиснул зубы.
То, что прежний Грэйт готовил хуже сена — не значит, что я не умею!
Вот выздоровеешь — я тебе устрою кулинарное чудо!
Пока что — не до чуда.
Он снова склонился к животу, напряг слух. Никаких «бульков».
Он выпрямился, глубоко вдохнул и строго сказал:
— Пить пока нельзя. Потерпите. Думаю, дня через два–три — можно будет немного.
Пока… вот, смачивайте губы тряпочкой.
После короткой передышки они снова тронулись в путь.
Из-за всей этой заварушки с ранениями и операцией до хутора добрались уже в темноте. Лес расступился — и впереди засветился яркий, огнями залитый двор.
— Странно, чего это так ярко-то?.. — буркнул идущий впереди Вали.
Подошли ближе — и всё стало ясно. На молотильной площадке перед хутором стояла… повозка. Не обычная — богатая. Чёрное дерево. Серебряные украшения в виде нарциссов. И в каждом цветке — синяя драгоценность, блестящая, как россыпь звёзд. Такая у простого купца быть не может. Это — аристократ.
Память прежнего Грэйта тут же дала знак — обходить стороной.
Джон, юный послушник, тоже был не из высших — лучше лишний раз не светиться. Все пошли вдоль изгороди, молча.
Хутор был обширный. Несколько домов, обнесённых частоколом — высоким, частым, остро заточенным. Видно — хозяин умеет обороняться.
У задней калитки их встретил хозяин и провёл на кухню. Оказалось, он — бывший офицер городской стражи, давний знакомый Карена.
— Что случилось?!
— Ранен? Ох, слава богам, что жив! Сейчас покушаете, как раз гостей ждали — варим баранину…
— Что? Ему нельзя? Ну… тогда остальные — ешьте за двоих!
Пока ужин готовился, Грэйт стоял у двери в большую залу и украдкой заглядывал внутрь.
Зал был просторный и длинный… но удивительно низкий. Пол утрамбованный, побелён известкой. Внутри, ближе к алтарю, стоял подиум, на нём — главный стол. Вниз от него шёл второй, длинный, грубо сколоченный — для слуг. Т-образная схема.
Грэйт это знал — и в фильмах, и в хрониках, и в «Гарри Поттере» так сидели студенты — знать и прислуга отдельно.
За главным столом ужинал… священник. Молодой, лет двадцать с хвостиком. Шёлковая светло-голубая сутана — сияла от света. Перед ним — серебро, кристаллы, драгоценности. Подле него — рыцарь, с мечом рядом. А ниже, за длинным столом — солдаты, слуги, полуголые подростки, жующие хлеб с мясом.
— Чего уставился?
Рука легла на плечо. Грэйт обернулся — это Рэймонд, тот самый. Улыбнулся и подмигнул, заглянув через плечо в зал:
— А, это ж священник Богини Источника. Видал, да? Вот это — настоящая жизнь целителя: повозка, шёлк, серебро, вино…
Он подмигнул: — Не торопись, малыш Грэйт. Тебе тоже скоро такое светит.
