Доу Чжао, храня молчание, нежно обняла Сун Мо.
В прошлой жизни смерть Дин го-гуна осталась для неё неразрешённой загадкой. В этой же жизни она знала лишь немного больше. Вместо того чтобы терзать себя догадками и сбивать Сун Мо с пути, мудрее было верить, что он сам отыщет истину.
Сейчас ей оставалось лишь одно — быть рядом и согревать его в этот хрупкий миг.
Сун Мо затих в её объятиях.
Доу Чжао продолжала медленно и ласково гладить его по виску.
Неизвестно, сколько прошло времени, но за окнами послышались лёгкие шаги служанок. Под свесом крыши один за другим вспыхнули красные фонари.
Глубокой осенью этот алый свет источал редкое тепло, от которого даже сердце невольно согревалось.
Сун Мо вдруг приподнялся с её груди.
— Шоу Гу… — негромко окликнул он, — ты помнишь ту историю с серебряной лавкой «Жишэн»?
Мягкое свечение фонарей не могло скрыть напряжение на его лице.
Доу Чжао была слегка озадачена, но всё же кивнула:
— Тогда только благодаря вмешательству Гу Юя нам удалось вернуть бумаги с подписями отца.
— Шоу Гу… — Сун Мо придвинулся ближе и заговорил тихо, почти шёпотом. — Император Тайцзун правил девятнадцать лет, а Чжэньцзун — тридцать два. Если бы нынешний император был здоров… как думаешь, решился бы принц Ляо собирать деньги в самой столице?
В прошлой жизни мятеж двадцатого года правления начался именно тогда, когда во дворце появились слухи о том, что император при смерти. И в конце концов эти слухи оказались правдой — император угасал, и даже без переворота его жизнь была бы недолгой.
Это был вопрос, на который Доу Чжао могла ответить с полной уверенностью.
— Он бы не посмел, — шепнула она, осознавая серьёзность разговора. — Я всё чаще думаю, что болезнь императора гораздо серьёзнее, чем вы думаете. Возможно… ему осталось не больше двух-трёх лет.
Сун Мо всегда ценил мнение Доу Чжао. Когда она высказала своё предположение, он не только не усомнился в её словах, но и, казалось, немного воодушевился:
— Значит, ты тоже так считаешь?
Что значит «тоже»?
Доу Чжао, ошарашенная, вглядывалась в его лицо.
Неужели, всего лишь услышав несколько моих слов, он уже смог выстроить логическую цепочку и догадаться о том, что будет дальше?
Она знала, что Сун Мо обладает широким и глубоким мышлением, но это… это уже за пределами человеческих возможностей!
С озадаченным выражением лица она спросила:
— Ты что-то понял?
Такая искренняя растерянность в её глазах доставила Сун Мо больше радости, чем любые похвалы и восхищения. В его глазах вспыхнул свет, он наклонился и по-родному поцеловал Доу Чжао в щёку:
— Когда я читал хроники, то заметил одну вещь: чем ближе к старости, чем слабее становится тело, тем сильнее великие правители начинают поддаваться подозрениям и тревогам. Раз государь в последние годы часто хворал, вполне возможно, всё именно так, как ты говоришь… Его дни сочтены, а потому его подозрительность растёт с каждым днём.
Он говорил почти шёпотом, но каждое слово звучало весомо.
— Это объясняет, почему принц Ляо стал таким смелым… Ведь императрица — кто, если не главная супруга Вань?
Сун Мо на минуту замолчал, а затем продолжил:
— Возможно, раньше незначительные вещи не вызывали у государя раздражения, но теперь, из-за болезни, его взгляд на мир изменился. Взгляни сама — за последние годы он почти не обращается к помощи молодых и активных людей, таких как Яо Шичжун, Дай Цзянь или твой пятый дядя. Напротив, он доверил пост первого министра Лян Цзюфэню, который даже старше его самого, и начал полагаться на Хэ Вэндао.
Мне кажется, что твой дядя, возможно, чем-то невольно вызвал недовольство государя. Возможно, тот хотел слегка проучить его. Но вмешался Дин Вэй, всё переиначил, и дядя оказался в ловушке, как тигр, и погиб в дороге. А потом какие-то люди воспользовались ситуацией, чтобы вбить клин между государем и истиной — и вот уже пятый дядя оказался в ссылке, а ваша семья оказалась на грани уничтожения.
Он посмотрел на Доу Чжао:
— Хорошо, что мы тогда прислушались к тебе и выбрали путь смирения. Хотя государь был в гневе, он всё же вспомнил заслуги дяди и оставил семье хотя бы немного света. А позже, когда разобрался в случившемся, должно быть, сам ужаснулся. Но было уже поздно. Тогда он распорядился — молча и без следа — убрать всех, кто тогда сопровождал дядю. Так и получилось: один — убит, другой — затерт. Всё по-тихому, всё по-царски… и всё до безумия абсурдно.
Доу Чжао внимательно слушала его, а потом, немного подумав, медленно проговорила:
— Звучит вполне правдоподобно. Я помню, что в то время, когда случилась та беда, как раз умер Цзэн Ифэнь. Во внутреннем кабинете тогда началась неразбериха. Возможно, именно этим и воспользовались. Только вот… дядя успел нажить слишком много врагов. Кто из них тот, кто всё подстроил — сразу и не определить.
Сун Мо прищурил глаза, и в них засияла решимость:
— Да, дядя был человеком резким, но подлить яд в уши государю могли лишь немногие. Я обязательно докопаюсь до истины. И когда я её узнаю, то выведу их всех на свет. Дин Вэй — это лишь начало. Я соберу их всех за одним столом и приговорю.
Доу Чжао верила, что Сун Мо справится с этой задачей.
Но всё же она не могла избавиться от ощущения пустоты и лёгкой растерянности. С грустью она произнесла:
— Мир чиновников и дворца — это сплошной клубок тумана, где каждый шаг влечёт за собой бурю.
Сун Мо согласно кивнул, но затем усмехнулся:
— Поэтому вершины власти и даются лишь самым умным.
Вот уж действительно — человек, которому не по душе скучная стабильность!
Доу Чжао не смогла рассердиться: смех сквозь слёзы — вся её тоска о справедливости и утраченных судьбах мигом рассеялась.
Тем временем Сун Мо позвал внутрь Ян Чаоцина, чтобы расспросить его о деле Чэнь Цзя.
— Ду Вэй уже всё разузнал, — доложил Ян Чаоцин. — Всё, что сказал Чэнь Цзя, оказалось правдой.
Он немного задумался: молодой Сун Мо, противостоящий опытному интригану Ван Юаню, казался ему неравным соперником. Поэтому он спросил как бы невзначай:
— А что насчёт Чэнь Цзя? Есть ли какие-то зацепки?
Сун Мо, не стесняясь, рассказал всё: о визите на улицу Цюйдэн и о своих выводах по делу об оговоре Дин го-гуна.
Ян Чаоцин был поражён.
Однако, прежде чем он успел что-либо сказать, Сун Мо уже дал распоряжение:
— Ван Юань любит оперу. Пусть Ду Вэй выяснит, есть ли у него любимые артисты. Если таковые имеются, купите и преподнесите ему в подарок. Это станет поводом для ответного визита, и, возможно, нам удастся узнать что-то новое.
Его речь звучала живо и увлечённо, без тени слабости или тоски.
