— Чиновник из Управления тайной стражи Цзинъи, по фамилии Чэнь?
Доу Чжао лишь на мгновение задумалась — и тут же поняла, о ком идёт речь. Это должен быть Чэнь Цзя.
Она хорошо помнила: когда он просил у неё аудиенции, был всего лишь мелким чиновником. А теперь, всего за несколько дней, оказался уже на заметной должности — явно не без протекции Сун Мо. Похоже, муж действительно сдержал слово и замолвил за него перед командующим.
Но продолжать какое-либо знакомство с Чэнь Цзя она не собиралась.
Как бы то ни было, в тот день он и правда спас Сусин. Если он не имел отношения к нападению, а Сун Мо уже оплатил его услугу влиянием — значит, долг возвращён. На том всё и должно завершиться.
— Дай этой женщине лянь серебра, — тихо велела Доу Чжао служанке. — А гранаты пусть заберёт обратно — скажи, чтобы внукам отнесла. Пусть те порадуются.
Служанка кивнула и поспешно вышла.
— А ты, сестрица, как оказалась знакома с людьми из Управления стражи? — с любопытством спросила вторая невестка семьи Лу, не скрывая удивления.
Репутация у этих людей в столице была… особенная. Их боялись, за их спинами перешёптывались, а порой и имя вслух старались не произносить без надобности.
Доу Чжао тут же мягко, но уверенно ответила:
— Это не мой знакомый, а знакомый моего мужа. Почему он прислал нам гранаты — сама понять не могу. Придётся подождать возвращения Сун Мо и расспросить.
Она улыбнулась, будто вовсе не придавала значения произошедшему, и ловко перевела разговор в другую сторону. А про себя уже сделала пометку: следить за действиями Чэнь Цзя.
Взгляд второй невестки семьи Лу смягчился, и, слегка склонившись вперёд, она почти по-родственному сказала:
— Жена наследника из дома Яньань, старшая госпожа из рода Цзинь, четвёртая супруга дома Юньян, а ещё жена нынешнего главы Восточного дома Пин — все они женщины достойные, мягкие, благоразумные. Если ты всё же придёшь на день рождения госпожи из дома Цзинь, я обязательно познакомлю тебя с ними. Будет кому руку пожать, будет с кем слово перемолвить — глядишь, и не заскучаешь.
Слова были доброжелательные, искренние — это чувствовалось сразу. Доу Чжао поблагодарила её с улыбкой, но в сердце… словно что-то сжалось.
Восточный дом Пин…
Именно его нынешняя госпожа в прошлой жизни делила постель с Сун Мо. Более того — привела в этот мир дочь… вместе с Доу Чжао.
Сейчас же она, вероятно, ещё совсем юна — только-только вступила в брак.
Всё ещё впереди.
…
Вечером, когда Сун Мо сидел у лампы и перелистывал какую-то книгу, Доу Чжао украдкой подняла на него глаза.
В прошлой жизни… насколько же он был безрассуден?
Те женщины. Те отношения. Тот беспорядок, в котором он жил…
Он тоже с ними смеялся, обнимал, шептал на ухо глупости, целовал так же легко и страстно, как сейчас целует её?
Картины всплывали в памяти одна за другой: шёпот в темноте, полурасстёгнутые одежды, тихие стоны и спутанные волосы.
Сердце её болезненно сжалось.
Будто кто-то незримо подлил уксуса в её чай — вкус во рту стал вязким, горьким. Она бессознательно сжала ворот халата, будто ища в нём опору.
А теперь? В этой жизни? Он снова пересечётся с ними?..
Она не знала.
И это незнание ранило сильнее любой правды.
Её лицо побледнело в одно мгновение — так быстро, что она и сама не успела этого заметить.
А Сун Мо заметил.
Ещё мгновение назад он с удовольствием ловил её влюблённый, чуть задумчивый взгляд, будто предвкушая нежный вечер…
А в следующий — замер от испуга. На фоне светильника её кожа стала почти прозрачной, будто всё тепло и цвет вдруг исчезли с лица.
— Шоу Гу… Шоу Гу! — он сразу обнял её, прижал к себе, звал по имени, как звал только в самых интимных моментах. — Что случилось? Где болит? Ты плохо себя чувствуешь?
Его грудь была тёплой, его руки — крепкими и надёжными. Этот простой, живой отклик, его голос, полный тревоги, — как будто кто-то встряхнул её изнутри. Дыхание, нарушенное внезапной волной ревности и воспоминаний, стало ровнее.
Она глубоко вдохнула и заставила себя успокоиться.
Это было тогда. В прошлой жизни. Сейчас всё иначе. Сейчас он рядом.
И я не позволю тем ошибкам повториться.
— Ничего страшного, — прошептала она. Лицо ещё оставалось бледным, но взгляд уже был мягче. Она чуть улыбнулась, словно оправдываясь: — Просто задумалась. Смотрю, ты так сосредоточенно читаешь… Вот и стало любопытно, что за книга смогла тебя так увлечь.
Сун Мо не ответил сразу.
Он пристально, почти строго всматривался в её лицо, в глаза, в слабо дрожащие ресницы.
И вдруг серьёзно сказал:
— Шоу Гу… ты мне веришь?
Она растерянно моргнула.
Он взял её за руку.
— Если что-то случится, если что-то будет терзать тебя, мучить — скажи мне. Обещай, что скажешь. Мы теперь вдвоём. Всё, что ты носишь в сердце, — это и моя ноша тоже.
Доу Чжао впервые за этот вечер по-настоящему расслабилась.
Она лишь кивнула — почти незаметно.
Но Сун Мо этого было достаточно.
Он опустил взгляд, и в его глазах на мгновение промелькнула тень… такая быстрая, что почти осталась незамеченной.
Но когда он снова поднял глаза, в них осталась только мягкая, спокойная улыбка.
— Читал трактат одного из бывших первых сановников, — тихо сказал он. — Толкование перемен по Книге Перемен.
Он выпрямился и повернул к ней обложку книги — изящные, тёмные знаки на тонкой шёлковой обёртке.
И с этим движением, с этим расстоянием между ними, исчезло и то тепло, которым он только что согревал её.
Доу Чжао ощутила это всем телом.
Словно кто-то взял и сорвал покрывало с её груди. Пусто. Холодно.
Он ведь всё понял.
Конечно, понял. Он — Сун Мо. Он чувствует её лучше, чем она сама себя.
А она… Она всё это время, глупо и по-детски, полагала, будто сама его жалеет.
Ревнивая жёнушка