Не только Грэйт вскочил с места.
Сразу два молодых гнома, сидевших рядом с Мастером, одновременно бросились на помощь. Сперва они уложили старика на скамью, затем, сообразив, что это неудобно, судорожно перетащили его на пол…
Грэйт: «…Да вы что делаете?!»
Он чуть не закричал. Какая горизонтальная укладка?! Независимо от причины — сердечно-лёгочной недостаточности, астмы или закупорки дыхательных путей — лежать в такой ситуации нельзя!
Нужно полусидячее положение при лёгочной недостаточности, при закупорке — на бок, чтобы мокрота выходила! У каждого состояния своя терапевтическая позиция! Нельзя так просто класть человека на спину!
— Поднимите его! Быстро, поднимите! — закричал Грэйт, бросаясь вперёд.
Но вокруг царил хаос. Никто не слушал, никто даже не повернулся в его сторону.
Старик лежал, раскинувшись на земле. Один гном уже стоял на коленях у его головы, молился. Другой метался в панике по кругу:
— Где мой молот!? Мой молот где?!
Какой ещё к демонам молот, когда человек умирает?! — мысленно заорал Грэйт.
И тут — вспышка света: первый гном вскинул свой молот, и от удара вниз по воздухе скользнула белая аура, осветившая всё тело старика.
Грэйт замер. Аура подействовала. Мастер задышал чуть ровнее, лицо расслабилось.
А… значит, молот — это не просто молот. Это артефакт, через который идёт божественная энергия. Окей. У гномов свои причуды. В конце концов, и епископ у них на поле боя с посохом бегает.
Второй гном тоже наконец нашёл свой молот и начал молиться. Две фигуры — у головы и у ног — окружили старика, светлые всполохи одна за другой струились на его тело.
По залу пронеслась волна тишины. Все гномы — от пьяных за столами до азартных борцов в центре — поднялись и застыли. Сотня глаз уставилась в сторону помоста, затаив дыхание.
Лечение сначала шло хорошо… Но через полминуты стало заметно, что чего-то не хватает. Свет бледнел. Лицо Мастера снова теряло краски. Два жреца начали переглядываться, пот стекал по их вискам. Один из них громко крикнул:
— Братья! Помолитесь с нами…
— Дайте мне его осмотреть!
Грэйт вскрикнул, перебивая. Он мчался вперёд с того самого момента, как понял, что дело плохо — но что толку, если он ни воин, ни спортсмен. Пока перелез через столы и стулья, пробрался к возвышению, добрался до Мастера…
Он увидел: лицо старика синело, дыхание — хриплое и резкое, будто он тянул воздух мехами. Всё ясно.
Закупорка дыхательных путей!
Грэйт рухнул на колени и потянулся к нему. Но внезапно перед лицом возникла короткая, крепкая, как стальной лом, рука, и оттолкнула его назад.
— Ты кто такой?! Отойди!
— Я врач! Я целитель!
…Тишина. Гном у головы по-прежнему удерживал руку между ними, глаза полны решимости и недоверия.
Чёрт! — Грэйт в панике сообразил: Я же с ним говорю на общеязычном! А он — на гномьем!
Он меня не понимает!
Почти плача от досады, Грэйт тут же наложил «Понимание языков» на гнома — и снова закричал, теперь так, чтобы тот понял. В подтверждение, он ещё и выпустил небольшое исцеление, чтобы доказать: он действительно жрец.
Гном колебался, но кивнул — и отступил, давая дорогу.
Грэйт тут же наклонился, разжал челюсть старика и… увидел ровно то, чего опасался: ротовая полость вся забита густой мокротой. Плотные тягучие сгустки слизи забивали глотку.
Вот оно. Закупорка дыхательных путей. И вы тут светите своей магией?!
Чёртова зависимость от чудес! Магия — это не всё! Надо владеть медициной!
Он с силой вычистил ртом сгустки — тянулись, противные, вязкие, воняли табаком и перегаром.
Но старик всё равно не дышал.
Он дёргался, брыкался — как рыба, выброшенная на берег. Грэйт уже знал — это последняя стадия. Гипоксия. Агония.
— Держите его!
Он вскинул подбородок старика, отклонил голову, пальцами потянулся к корню языка — стимулировать кашель. Он достал ещё мокроты… Но этого всё ещё было недостаточно!
Он погибает!
Нет времени.
Дальше — без колебаний.
Грэйт зажал старцу нос. Склонился. Плотно прижал губы к его рту.
Глубокий вдох — и резкий выдох, чтобы создать разрежение. Чтобы вытянуть слизь. Чтобы освободить воздух.
Заклинание пузыря, скрывавшее его голову, в тот момент лопнуло.
Вонь. Жуткая, кислая, гниловатая. Табак, перегар, старческое дыхание, гной. Всё сразу. Оно влетело ему в нос, рот, глотку.
Грэйт закашлялся. Глаза заслезились, дыхание перехватило, но он не отошёл.
Ещё один вдох. Ещё один выдох. Он снова подался к рту старика.
Один.
Ещё один.
И ещё.
Каждое движение — борьба. Он сплёвывал мокроту, глубоко вдыхал, и вновь тянул. Его сознание сузилось до одной задачи:
Освободить дыхательные пути. Победить смерть. Вернуть дыхание.
Вокруг кричали, вопили, кто-то звал его, кто-то хватал за плечо — он никого не слышал. Только старик и его затихающий кашель.
И вдруг… сопротивление. Тело под руками дёрнулось. Грудная клетка — вздыбилась.
— Хо… хоо… хоооо…
Слабый, хриплый, но настоящий вдох.
Дышит!
Грэйт рухнул назад, как выброшенный из пращи. Он сел на пол, соскользнул на бок, опираясь на руки. Улыбался сквозь слёзы. А потом — начал кашлять. И блевать. И снова кашлять. Лицо заливали слёзы, он не чувствовал ничего, кроме отвращения и облегчения одновременно.
Грубые, натруженные руки потянулись к нему. Кто-то усадил его на пень, кто-то сунул кружку с водой, кто-то дал полотенце — грубое, как мешковина, но всё равно — заботливое.
И чьи-то голоса в ушах, гремящие, как молоты: — Друг! Брат! Настоящий брат!
