— Тогда и прими их, — с лёгкой усмешкой произнесла Доу Чжао. — А что касается подарков от господина Гу… В эти дни у нас хлопоты: нужно готовить свадьбу Сусин. Как выдадим её замуж, так и Малый Новый год настанет. Вот после него и поговорим.
Жожу с улыбкой кивнула и тихо удалилась.
Тут Чжао Чжанжу не выдержала:
— А чего это твой деверь выспрашивает? Сам бы пришёл и спросил, что тебе молодой господин Гу поднёс!
— Да он ещё не взрослый, — с невозмутимой мягкостью ответила Доу Чжао. — У таких на уме — одни петли да заковыки. Пару лет пройдёт — поумнеет.
Тётушка, услышав это, строго заметила:
— Наблюдай — и помалкивай.
Чжао Чжанжу недовольно пробормотала что-то под нос.
Доу Чжао только рассмеялась, глядя на неё, и подложила ей кусочек тушёной свинины с рисом:
— Попробуй, вкус отменный.
Чжао Чжанжу в ответ улыбнулась ей. После этого за столом все притихли и в молчании доели ужин.
Тётушка заговорила с Доу Чжао вполголоса:
— Как только пройдёт Новый год, твой дядя отправится в столицу. Уж такой у него нрав — упрямый, не то что мы, женщины: где поселишь, там и проживём спокойно. Я вот и думаю: после праздников сниму небольшой домик поближе к управлению чинов, а как твоя кузина выйдет замуж — сразу и поедем с твоим дядей на новое место службы.
Дядя её с отцом не ладили — уже много лет как не общались. Разумеется, поселиться в переулке Цинъань он не сможет. А раз в столице есть старшие по роду, в гунский дом тоже не поедет. Все эти тонкости Сун Мо давно продумал.
Доу Чжао улыбнулась:
— У господина наследника в переулке Юйцяо есть трёхдворовый дом. Раньше он его сдавал, но, предвидя приезд дяди, после Зимнего Солнцестояния договор с жильцами не продлил. Всё готово: ждём только, когда дядя приедет — и можно будет пить свадебное вино за здоровье кузины.
Чжао Чжанжу смутилась и покраснела.
А вот тётушка и вправду обрадовалась — глаза засветились, хвалебные слова не кончались:
— Господин наследник и впрямь редкостно заботлив. И главное — как бережно он к тебе относится! Запомни, дитя: уметь дорожить своей удачей — вот что по-настоящему важно.
Только пройдя два мира, Доу Чжао и встретила Сун Мо. Такой шанс, разумеется, она ценила особенно.
С лёгкой улыбкой она кивнула.
Тётушка заговорила о грядущем Новом годе:
— Теперь, когда плод закрепился, мне уж как-то неловко постоянно оставаться здесь. Подумала я: как только выдадим Сусин замуж, с Чжанжу вернёмся в переулок Цинъань, а после праздников уже переедем в Юйцяо.
Доу Чжао и сама решила воспользоваться праздниками, чтобы взять в свои руки ведение хозяйства в гунском доме. А потому мысль тётушки ей пришлась весьма кстати. Во-первых, в переулке Цинъань сейчас нет хозяйки, а родовое поминание семьи Доу и вовсе проходит в переулке Грушевого дерева — там всё спокойнее, гостей меньше, и тётушке с кузиной будет там куда вольготнее. Во-вторых, ей совсем не хотелось, чтобы тётушку с Чжанжу втянули в распри гунского дома. Кто знает — ещё разъярится Сун Ичунь и затаит на них злобу.
Она на миг задумалась, а потом с улыбкой кивнула:
— Верно, тётушка. Провести Новый год в переулке Цинъань — и людно, и весело. Да и в отцовском внутреннем дворе вы сможете приглядеть за всем, как следует.
Тётушка в ответ одобрительно улыбнулась, принялась наставлять её о всяких новогодних заботах и мелочах, и только затем, взяв Чжао Чжанжу под руку, удалилась в свои покои.
А Доу Чжао тем временем велела Ганьлу открыть кладовую: достала несколько отрезов парчи с юга, включённых в список подарка, — для тётушки, на новые наряды. Для Чжао Чжанжу она выбрала несколько золотых украшений — в подарок. Даже всё, что полагалось раздать прислуге на праздники, было заблаговременно разложено и подписано. Лишь после этого она позволила себе уйти на покой.
На следующее утро, после раннего завтрака, пришли люди из семьи Чжао, чтобы готовить невесту к свадебной церемонии.
Хотя свадьбу устраивали в павильоне Ичжи, каждая семья чтила своих духов и предков: Сусин всё же не была дочерью рода Сун, а потому в день бракосочетания её разместили в западном флигеле павильона — там, где обычно жил господин Чэнь.
Доу Чжао тщательно умылась, нарядилась, и вместе с тётушкой и Чжао Чжанжу направилась в западный флигель.
Дуань Гуньи с остальными, что приехали из Чжэндина, и впрямь вели себя так, будто выдавали родную сестру. Крики стояли на весь двор: то требовали, чтобы Чжао Лянби подносил им чай, то наперебой величали его «старшим шурином».
А Чжао Лянби что скажут — то и делает, смиренно, вежливо, с лицом покрасневшим до ушей. Но глаза его сияли так ярко, что и не скажешь, от чего больше — от волнения или от радости.
Доу Чжао и Чжао Чжанжу не сдержались — прыснули в ладошки, да так и прыскали, тихонько заливаясь смехом.
Дуань Гуньи и остальные с весёлым гомоном обступили Доу Чжао, один за другим отвешивая ей поклон. Затем, окружив её с тётушкой и Чжао Чжанжу, повели прямиком в комнату, где Сусин готовилась к свадьбе. Шутки над Чжао Лянби на этом закончились — тот вздохнул с облегчением: обряд с побуждением невесты к сбору он прошёл на редкость легко.
В этом переулке в округе и без того непросто найти хороший дом — все строения здесь просторные, с несколькими дворами. Сун Мо немало потрудился, прежде чем сумел подобрать достойное жильё в соседнем переулке Чжэнцзюэсы, что находился в южной части квартала Цзюсяньфан. Однако дорога оттуда до гунского дома занимала добрых полчаса. Так что, едва отпраздновали обед, провожавшие невесту из павильона Ичжи тут же отправились в путь, а западный флигель, где с утра кипела суета, понемногу опустел.
Когда Сун Мо вернулся, Доу Чжао как раз отдыхала, полулёжа у окна на тёплом кане и болтая о пустяках с оставшимися.
Он всё ещё был в служебных одеждах, покрытых дорожной пылью. Женщины, увидев его, сперва опешили, но тут же одна за другой скривили губы в игривой улыбке, переглядываясь между собой, между ним и Доу Чжао. С доброй насмешкой они поприветствовали его и, чинно поклонившись, удалились, оставив супругов наедине.
Сусин, хотя и была уже почти невестой, вовсе не вела себя как подобает невесте: вместе с Сулань она набрала тёплой воды, чтобы помочь Сун Мо умыться и привести себя в порядок.
Он поклонился тётушке, поздоровался с Чжао Чжанжу и, улыбнувшись, сказал:
— Так рано уже всё управились? Я думал, не раньше ужина не выйдут.
Судя по тому, как он это сказал, Сун Мо, видно, нарочно поспешил вернуться — чтобы невеста почувствовала почёт.
Сусин с Сулань растрогались до глубины души — обе преклонили колени и поклонились Сун Мо в землю.
Видя, как вся комната напряглась от застенчивости, Доу Чжао с улыбкой взяла мужа за руку и увела его в главную комнату.
Только оставшись наедине, Сун Мо осторожно коснулся её живота и спросил вполголоса:
— А наш малыш сегодня вёл себя хорошо? Не мучил тебя?
— Да разве он уже такой большой? — Доу Чжао с улыбкой покачала головой. Его серьёзность умиляла, и хотя немного забавляла, в душе поднималась сладкая волна нежности. — Месяцев через пять-шесть начнёт шевелиться, вот тогда и почувствуешь.
