Сейчас дом гуна Ин напоминал решето — чем больше пытались скрыть «секрет», тем быстрее он расходился по всему двору.
Так что, разумеется, слухи о том, что Сун Хань якобы требует выдать за него Цзян Сесю, не могли обойти вниманием Сун Ичуня.
Однако самое странное было в том, что Сун Ичунь хранил молчание.
Сун Мо был искренне озадачен:
— Неужели отец не против того, чтобы Тяньэнь женился на Сесю?
Для него самого было важно лишь одно — чтобы кузины обрели надёжную и спокойную судьбу. Будь то в доме гуна или в другом достойном семействе — лишь бы был порядочный человек рядом.
Он только и боялся, что отец и Сун Хань мыслят одинаково — и в итоге это может лишь навредить Сесю.
Но Доу Чжао не разделяла его сомнений.
С нынешним поведением Сун Ичуня всё было уже более чем ясно: он не собирался облегчать жизнь Сун Мо — но и не хотел, чтобы род гуна Ин прервался. Из двух сыновей одного он, в конце концов, должен был держать под контролем. И потому — подобрать Сун Ханю влиятельную родню через женитьбу становилось вопросом почти неизбежным.
Доу Чжао спокойно заметила:
— Если второй господин и хочет жениться на кузине Сесю, то сначала надо узнать, согласна ли сама семья Цзян. Зачем господину гуну спешить с вмешательством, беря на себя роль злодея?
Она выдержала паузу, а затем добавила, уже со сдержанной иронией:
— Если об этом деле и узнают, то кто что скажет? Разве не похвалят господина гуна: мол, чтит память покойной жены, ради семьи супруги сам просит руки дочери опального чиновника — и ради кого? Ради второго сына. И честь сохранена, и видимость благородства налицо. Почему бы и нет?
Сун Мо невольно кивнул. В этом был смысл.
Он знал семью Цзян.
Если бы те всё ещё оставались на пике могущества — и отец, желая породниться, пришёл бы сам — даже если Цзяней не особенно устраивал бы Сун Хань, они, скорее всего, согласились бы, пусть и нехотя.
Но сейчас, когда их положение пошатнулось, если они вдруг примут это предложение — все подумают, что они попросту ищут покровительства, стараясь ухватиться за «дракона». А такого унижения семья Цзян никогда не потерпит.
Но у Доу Чжао была ещё одна тревога.
В прошлой жизни принц Ляо выбрал Сун Мо отчасти именно потому, что тот был родным племянником гуна Дин — мог воспользоваться связями, которые поколениями выстраивались в этом доме, и даже повелевать тайными людьми, преданными дому гунов.
Но в этой жизни Сун Мо уже не мог всем сердцем пойти на измену — значит, не попытается ли принц Ляо использовать другого племянника гуна Дана — Сун Ханя?
Если Сун Хань женится на Цзян Сесю, то в глазах тех, кто когда-то получал благодеяния от гуна Дин, он будет казаться более близким, родным и доверенным человеком, чем Сун Мо.
Конечно, если Сесю действительно войдёт в дом в качестве супруги, живя с Сун Ханем под одной крышей, видясь каждый день… она не сможет не чувствовать неловкость и внутреннюю горечь.
Поэтому на следующее утро, едва рассвело, Доу Чжао уже торопила Сун Мо:
— Мы с тобой, может, и спали спокойно, но кто знает, как прошла эта ночь для четвёртой тётушки? Сегодня дел будет невпроворот, так что поехали пораньше. И помочь можно, и заодно поговорить — сказать ей несколько слов, чтобы она с лёгким сердцем выдала кузину Личжу замуж.
Сун Мо согласился с Доу Чжао — в её словах был здравый смысл. Хотя свадьбу назначили на полдень, в часы с 9 до 11, они с ней выехали в дом четвёртой тётушки из семьи Цзян ещё до шести утра, на рассвете.
Уже на месте, Доу Чжао передала четвёртой тётушке позицию Сун Ичуня и, осторожно подбирая слова, заговорила:
— Второй господин ещё молод. Эти годы он учился и воспитывался при самом господине гуне, а к вам всегда относился с искренней теплотой. В чём-то он, быть может, и недальновиден — прошу вас не держать на него зла. Но сердце у него открытое, и чувства — настоящие. Разве это не должно вас, четвёртая тётушка, хоть немного утешить?
Четвёртая тётушка из семьи Цзян задумалась на мгновение, а затем сдержанно улыбнулась:
— Я очень признательна вам за добрые намерения. Но как раз потому, что вы всё сделали с такой чуткостью, мы с тем большим основанием должны как можно скорее вернуться в Хаочжоу.
— Ещё несколько лет назад господин Лю, командующий уездом Лючжоу, сватался за Сесю для своего старшего сына. Тогда наш второй господин оказал ему большое благодеяние, и старшая госпожа семьи побоялась, что нас заподозрят в корысти — мол, пользуемся прежними заслугами, чтобы устроить выгодный брак, — поэтому отказала.
— Потом как раз случилась кончина старшей госпожи, и браки всех детей были отложены. Перед отъездом в столицу я слышала от твоей старшей тётушки, что господин Лю вновь поднимает этот вопрос — снова хочет просить руку Сесю. Но, по её мнению, дом Лю слишком далеко от нас, вдруг Сесю не сможет там прижиться? Вот она и хотела обсудить это со мной.
— Только тогда у меня все мысли были о Личжу — и я вовсе не обратила на это внимания. Теперь Личжу выдана замуж, и я, наконец, смогу поговорить со старшей невесткой как следует — обсудить будущее наших детей.
Она выдохнула и, словно невзначай, но очень осмысленно добавила, взглянув на Доу Чжао с осторожной заботой:
— Я понимаю, быть невесткой — дело нелёгкое: нужно и старшего почтить, и мужа поддержать. Но ведь твой свёкор — вдовец. С его положением и возрастом, если не женится сейчас, то попозже обязательно женится. Главное — ты береги Яньтана, об остальном думай с виду, но не бери к сердцу. Главное, чтобы для всех со стороны выглядело благопристойно.
Доу Чжао не знала — то ли смеяться, то ли вздыхать.
Четвёртая тётушка из семьи Цзян, по всей видимости, была уверена, что она пришла с поручением от Сун Ичуня — чтобы исподволь выведать о браке!
И всё же, сквозь эту забавную недоговорённость, Доу Чжао вдруг почувствовала к ней искреннюю благодарность.
Если бы тётушка хоть немного сторонилась её — никогда бы не стала говорить с ней так открыто, по-женски, от сердца. А значит, даже в доме Цзян — отношение Сун Ичуня к Сун Мо вызывало тревогу.
С этими мыслями Доу Чжао улыбнулась и мягко кивнула, затем с оттенком заботливого предупреждения сказала:
— За второго молодого господина я уже распорядилась — его не оставляют без присмотра. Но как бы то ни было, господин гун по-прежнему хозяин в доме гуна. О некоторых вещах говорить вслух трудно. Я теперь только одного боюсь — что слух разойдётся, и в глазах, окружающих господин гун окажется человеком чести и чувств, а вот семья Цзян — неблагодарной, отказавшейся от благоволения, и словно бы послужившей ему ступенью.
Четвёртая тётушка слегка прищурилась, но быстро поняла, к чему клонит Доу Чжао. Она кивнула с лёгкой улыбкой:
— Я поняла. Некоторые вещи лучше предугадать заранее — и вовремя пресечь.
