Только стоило Сун Мо сесть в кабинет, как тут же пришёл Гаошэн, принеся с собой целую охапку целебных снадобий и деликатесов: — Наш господин очень рад, велел передать, чтобы господин гун хорошо заботился о четвёртой барышне, — а когда пройдёт месяц, он собирается прислать людей, чтобы на несколько дней забрать маленького господина к себе в дом.
По обычаю, церемонии, связанные с родами — обряд сисян «омывания на третий день» и празднование «полнолуния» — в основном устраиваются женщинами, и даже если Ду Шиюн был отцом, ему надлежало бы соблюсти приличия и держаться в стороне. Видно, он и сам был безмерно счастлив — старик всегда с особой теплотой относился к Доу Чжао, так что, наверное, сейчас тоже едва сдерживал радость.
Сун Мо немного подумал и сказал: — Передай тестю, если у него найдётся время, пусть непременно заглянет — я вынесу маленького господина, чтобы он сам мог его увидеть.
Гаошэн, услышав это, просиял, от радости несколько раз стукнулся лбом об пол в поклоне, после чего с поклоном откланялся.
Сун Мо взялся за кисть, чтобы подписывать свадебные открытки, но тут услышал, что прибыл Гу Юй, специально явившийся по такому случаю.
Он вошёл с радостным лицом и с порога воскликнул: — Говорят, мальчик родился? Да ещё и весом шесть цзиней семь лянов — правда?
Сун Мо сразу закивал головой, отложил кисть и вовсе потерял всякий интерес к пригласительным открыткам, уселся и с жаром заговорил о ребёнке: — …не прошло и двух часов после рождения, а он уже открыл глаза… Степенная повитуха сказала, что обычно дети раньше семи дней глаз не открывают… Брови у него в меня, а губы в твою невестку — красив до невозможности… Вот я как раз ломаю голову, как его назвать, а ты вовремя пришёл — помоги выбрать подходящее имя.
Они вдвоём склонились над низким столиком на тёплой лежанке у окна и начали перебирать записанные Сун Мо имена, выбирая то одно, то другое.
А в это время Сун Ичунь, тренировавший каллиграфию, только услышал новость о том, что у Доу Чжао родился сын, как лицо его тут же помрачнело. Он раздражённо отбросил кисть, в груди поднималась досада.
Маленький служка, пришедший доложить весть, застыл на месте в страхе, боясь даже пошевелиться.
Сун Ичунь глянул на него и лицо его стало ещё мрачнее. Он недовольно сморщил лоб и махнул рукой.
Служка, словно помилованный, мгновенно повернулся и умчался прочь.
Тао Цичжун долго сидел в своей комнатке в боковом флигеле, колеблясь. В итоге он всё же решил пойти повидаться с Сун Ичунем.
После недавней суматохи с Сун Мо и Сун Ханем, хоть Сун Ичунь и не сказал ему ни слова, Тао всё же начал что-то подозревать.
Он поступил на службу в поместье гуна Ин уже после рождения Сун Ханя — тогда старый господин гун только что скончался, и многих из старой прислуги отправили на покой, вернув в родные края. Затем хозяйские обязанности в гунском доме перешли к госпоже Цзян, и тогда Тао Цичжун счёл это обычной сменой поколений, не придавая значения. А теперь, оглядываясь назад, он ясно видел: Сун Ичунь был куда смелее, чем он себе представлял, но при этом — куда более недальновидным, импульсивным и безрассудным.
Если и дальше оставаться при Сун Ичуне, быть беде — в конце концов он может и жизнью поплатиться от руки Сун Мо.
Мысль об уходе начала зреть в нём.
Однако сейчас, когда у Сун Мо только что родился наследник, его положение стало ещё прочнее — и настроение у Сун Ичуня наверняка хуже некуда. Это явно нелучшее время для откровенного разговора. Он должен будет сперва как следует успокоить Сун Ичуня, привести того в лучшую расположенность духа, — лишь тогда он сможет отойти без потрясений, сохранив уважение и добрые отношения как гость и хозяин.
С этими мыслями он больше не колебался — переоделся и направился в павильон Сяньсянь.
И точно — Сун Ичунь как раз бесился.
Как узнал Тао Цичжун, причиной всему послужил чай, который служанка заварила слишком горячим. Он тяжело вздохнул и велел слуге доложить о своём приходе.
Служанка вскоре откинула шёлковую занавеску.
С серьёзным видом Тао Цичжун вошёл в кабинет.
Сун Ичунь сразу заговорил: — Ты, должно быть, уже слышал? У Сун Мо сын родился.
— Слышал, — спокойно ответил Тао Цичжун. — Собственно, именно по этому поводу я и пришёл.
Сун Ичунь с интересом приподнял бровь, на лице мелькнула тень улыбки. Он указал на стоявшее рядом кресло тайши-и: — Садись, поговорим.
Тао Цичжун попросил его сперва отпустить прислугу, а когда в комнате остались одни, заговорил: — Не лучше ли подобрать для второго господина надёжную невесту? Домашними делами лучше всего распоряжается женщина из дома. А мы, мужчины, сколько бы ни старались, всё равно будто сквозь подошву чешем — и толку мало, и в нужный момент не подхватим.
Сун Ичунь заколебался: — А получится ли? Доу такая… резкая и хваткая, не каждая справится. Простая женщина, боюсь, не удержит её.
— Тогда пусть будет принцесса, — невозмутимо предложил Тао Цичжун. — Как бы ни была грозной супруга наследника, она же не осмелится указывать принцессе, не так ли?
У Сун Ичуня глаза засветились. — Тогда ребёнок, которого родит принцесса, будет носить титул родича императорского дома! Разве можно сравнивать его с отпрыском этой Доу? Вот тогда-то Сун Мо и будет кусать локти. — Он холодно хмыкнул, прищурившись. — Посмотрим, станет ли он тогда и дальше тискать эту свою Доу, будто сокровище.
Он начал перебирать в уме принцесс, кто из них по возрасту подошёл бы Сун Ханю: — Фуюань уже замужем… Цзиньи, Цзинтай и Цзинфу — одна старше Тяньэня на три года, другая на два, третья на один. Выходит, Цзинфу подходит лучше всех. Вот только Цзиньи — родная дочь императрицы Вань…
Тао Цичжун ничего не ответил. Спокойно пил чай.
Разве так просто сосватать принцессу из императорского рода? При Сун Мо, как при живом эталоне добродетели и знатности, а про Сун Ханя и вовсе ходят слухи, что он не от главной жены… Да не то что о принцессе — хоть сколько-нибудь приличная семья и та вряд ли легко согласится выдать за него дочь.
Тао Цичжун не смел в открытую идти против Сун Мо, но и ссориться с Сун Ичунем не хотел — потому и нес всякую чепуху, лишь бы сгладить острые углы. А там будет видно.
Но, увидев, как загорелся его хозяин, всё же не удержался и осторожно добавил: — Принцесса — слишком сложно, а вот благородная барышня или даже дочь какого-нибудь знатного рода, главная наследница — вполне. Главное, чтобы за её спиной стояли сильные родственники. Если ещё и старшие ветви семьи — первая, третья, четвёртая — поддержат второго господина, разве он непременно уступит наследнику? Каким бы ни был способным господин наследник, он же не может отречься от всех родичей?
Сун Ичунь закивал, лицо его прояснилось от радости.
Уж он-то ещё полон сил, здоровье бережёт, по меньшей мере лет тридцать точно проживёт — с такой опорой разве не задавит эту Доу? И уж вряд ли сам Доу Шиюн из-за каждого пустяка посмеет являться к ним разбираться…
Тем более, что у этой Доу и родных братьев-то нет. Сейчас она ещё держится, но ведь у таких семей, как Доу, где чиновничьи чины добываются только через кэцзюй, всё зависит от того, чья ветвь семьи сумеет выдвинуться, кто дослужится до высокого поста — за тем и авторитет. А через десяток-другой лет — кто знает, кто в доме Доу будет верховодить?
