Женщины оживились, зашумели, обсуждая, какую пьесу выбрать. Атмосфера мгновенно потеплела: заговорили весело, перебивая друг друга, — как полагается на празднике.
Госпожа Ху, чутко следя за настроением, тоже включилась в разговор — глаза у неё озорно поблёскивали. И вот уже все увлечённо выбирали спектакль, и неловкий разговор о Цзян Янь остался в прошлом, как будто его и не было.
Цзян Янь облегчённо выдохнула. Она тихо опустилась рядом с Доу Чжао под крытую галерею беседки у пруда, будто прильнула к её опоре — внутренне, как за каменной стеной.
Тем временем тётушка, отвечавшая за приём гостей, подошла со списком пьес — предложила выбрать, что ставить первым.
И тут в беседку быстро вошла Жожу, наклонилась к уху Доу Чжао и шёпотом передала:
— Госпожа, только что из переднего двора передали: принцесса Ниндэ и старшая госпожа Лу уже слишком преклонного возраста, не переносят шума. Поэтому вместо них на праздник отправили только госпожу Лу.
Доу Чжао слегка изумилась.
Не ожидала, что принцесса Ниндэ и старшая госпожа Лу так открыто обозначат свою позицию, фактически отказавшись от участия.
Она едва заметно кивнула, сохранив невозмутимый вид.
И вот, все увидели, как тётушка, встречающая гостей, — повела в беседку госпожу Лу.
Доу Чжао поспешила ей навстречу.
Госпожа Лу встретила её с натянутой улыбкой и с легкой усталостью в голосе сказала:
— Ты не принимай это близко к сердцу. Просто в этот раз господин гун повёл дело уж слишком безрассудно… Многие считают, что прийти — значит уронить собственное достоинство.
Доу Чжао с лёгкой усмешкой ответила:
— Вот если бы на сто дней нашего Юань-ге`эра принцесса Ниндэ со старшей госпожой Лу не придут, вот тогда я уже точно не прощу!
Старшая госпожа Лу рассмеялась:
— Праздник в сто дней Юань-ге`эра? Да кто ж посмеет не прийти? Не волнуйся — даже если наши старшие скажут, что шумно, я их хоть на руках дотащу!
Конечно, это была лишь шутка.
Но даже при этом госпожа Лу прекрасно понимала: если бы речь шла просто о том, что Сун Хань — приёмный сын, и даже если бы он был рождён наложницей, вряд ли бы и принцесса Ниндэ, и старшая госпожа Лу столь демонстративно проигнорировали бы приглашение. Всё происходящее говорило о другом — о разрыве доверия.
Доу Чжао взяла госпожу Лу под руку, и они вместе устроились в беседке у воды.
Тем временем представители других знатных домов, таких как хоу Яньаня и Чансина, с которыми гунский дом Ин поддерживал отношения, также начали понемногу прибывать. Однако все они, словно сговорившись, присылали только младших невесток, наложниц или молодых жён, не обладающих знатным титулом. Ни одна супруга господ наследников, ни одна старшая госпожа с громким именем так и не появились.
Даже Доу Чжао почувствовала, как лицо начинает гореть от стыда.
А к ужину и вовсе стало неловко — в огромном цветочном зале собралось не больше семи-восьми столов. Даже в день рождения у какой-нибудь второстепенной жены в поместье хоу гостей бывает больше.
Доу Чжао только и могла, что в душе горько вздыхать.
Жёны учёных и госпожи писарей, конечно, тоже что-то почувствовали. Все, будто по команде, уткнулись в еду, стараясь молчать, не смотреть по сторонам и не выражать лишних эмоций. Никто не проронил ни слова.
Так как семья Мяо жила в Ваньпине, в доме Сун с первыми проблесками зари уже выслали повозку за невестой. Вслед за ней в путь отправились и третья госпожа Сун, и госпожа Ли — они исполняли роль «всецело благословляющих» на свадьбе Сун Ханя, и должны были сопровождать невесту в день бракосочетания.
После ужина почти все жёны и госпожи из других домов одна за другой стали придумывать себе уважительные поводы и спешно покидать гунский дом, не желая оставаться на ночную часть церемонии.
А вот жёны друзей Сун Ичуня, скрепя сердце, остались — и вместе с Доу Чжао направились в новобрачный покой.
Он находился во внутреннем дворике с двумя входами и тремя комнатами, всё было оформлено очень со вкусом, сдержанно, но изысканно. Часть приданого невесты уже была расставлена по комнатам, остальное пока оставили в кладовой. За порядком следили две девицы и две пожилые тётушки, присланные из семьи Мяо в качестве сопровождения.
Все присутствующие с интересом оглядывали приданое новобрачной, но чем дольше смотрели, тем более заметным становилось разочарование.
Одеяла, хоть и были выполнены в технике кэсы — шёлкового инкрустационного ткачества, — но расцветка и узоры явно относились к моде десятилетней давности. Чайные чашки выглядели нарядно, но были явно не из официальных императорских мастерских — дешёвка, хоть и нарядная. Махалка из перьев — при лёгком прикосновении теряла пушинки. Тазы из олова — лёгкие, как бумага, в руке не держатся. А миниатюрные ландшафты из «нефрита» … нефритом там и не пахло — больше на тусклый камень похожи.
Неудивительно, что в глазах, собравшихся постепенно проявилось плохо скрытое пренебрежение.
Одна не слишком сообразительная дама вдруг удивлённо воскликнула:
— Разве этот брак не был дарован императором? Почему тогда такое бедное приданое?
Тут же кто-то резко одёрнул её, потянув за рукав.
Женщина, поняв, что ляпнула лишнее, испуганно замолчала.
Служанки и пожилые тётушки из семьи Мяо стояли по сторонам, и лица их налились краской — то ли от стыда, то ли от злости, то ли от желания провалиться сквозь землю.
У старшей госпожи Сун буквально горело лицо от унижения. Не зная, как спасти положение, она поспешно пригласила всех:
— Пройдёмте, пожалуйста, в восточное крыло, в комнату рядом со свадебной — там уже приготовлен чай.
Женщины молча, не говоря ни слова, проследовали туда.
Старшая госпожа старалась изо всех сил — с улыбкой угощала фруктами и закусками, а потом, чтобы перевести тему, с подчеркнутым участием обратилась к супруге главы академии «Цзинсю»:
— А ваша академия, где она сейчас расположена? Скажите, а совсем юных учеников вы принимаете?
Супруга шанчана — главы академии — спокойно потягивала чай и с невозмутимой грацией отвечала:
— Наша академия расположена за городской чертой, рядом с храмом Яо-вана, в переулке семьи Суней. Мы принимаем только мальчиков лет семи-восьми…
