Она рассказала обо всём Сун Мо.
Ожидала, что он подшутит над отцом, но вместо этого он серьёзно ответил:
— Шоу Гу, твой отец прав. За всю жизнь он почти никогда не решал что-то сам, а теперь, когда он наконец решился взять инициативу в свои руки, ты не должна ему мешать. Даже если он ошибётся — это будет его выбор, и все разочарования, обиды и разочарования — его ответственность. Вы не можете всегда брать всё на себя. Дай ему самому решать.
Доу Чжао задумалась.
Сун Мо оставил её с этими мыслями, прижал к себе Юань-ге`эра и улыбнулся:
— Завтра у папы выходной — пойдём к твоему дедушке в гости!
Юань-ге`эр весело захихикал, и в этом смехе была такая невинная прелесть.
На следующий день Доу Чжао отправилась в Кошачий переулок чтобы рассказать шестой тётушке о решении отца и наставлениях Сун Мо.
Госпожа Цзи вздохнула с облегчением:
— Не ожидала, что Яньтан окажется хорошим мужем.
Доу Чжао подшутила:
— Вот видите, нельзя судить по внешности.
Цзи Ши на мгновение задумалась, затем рассмеялась:
— Верно, верно… Я слишком сильно судила по внешнему виду.
Порой слишком красивая внешность — тоже немалый груз.
Госпожа Хань сама следила, как маленькие служанки подавали чай и закуски.
В разговоре они обсудили воспитание детей.
В это время домой вернулись Доу Чжэнчан и Доу Дэчан.
Как обычно бывает между двоюродными братом и сестрой, между ними завязалась своя особая беседа.
Госпожа Цзи угостила Доу Чжао обедом.
Но Доу Чжао волновалась о Юань-ге`эре, поэтому отказалась от еды и поспешила домой.
Госпожа Цзи спросила про учёбу Доу Дэчана.
Тот удивился — он был вторым сыном и достаточно ленивым. Отец всегда одинаково относился к обоим сыновьям, а мать была строже к старшему Доу Чжэнчану.
Чтобы мать не спрашивала про старшего, а интересовалась учёбой младшего — такого раньше не случалось.
Доу Дэчан вёл себя чинно и слушался.
Но госпожа Хань выглядела несколько тревожно.
Доу Чжэнчан заметил это и тайком спросил жену:
— Что-то случилось?
— О чём ты спрашиваешь? — госпожа Хань, которая прислуживала свекрови и уже что-то догадывалась, но дело ещё не было решено, не осмелилась раскрывать правду даже мужу. — В последнее время у нас дома вроде всё спокойно, ничего необычного не происходило.
Доу Чжэнчан решил, что, возможно, ему всё почудилось, и не стал дальше расспрашивать. Отправился в кабинет заниматься каллиграфией.
Госпожа Хань вздохнула с облегчением, села у лампы и стала вязать для сына Си Цзиня шарф, но сердце её было неспокойным.
Недавно мать приходила к ней в гости, и между делом спрашивала о Доу Дэчане, словно хотела устроить ему брак. Когда госпожа Хань улыбнулась и спросила, кто же эта невеста, мать запнулась и сказала, что ничего такого нет. Также она упомянула сестру Цзянь — жену двоюродного брата.
Что именно имела в виду мать, госпожа Хань понять не могла.
В то время как Доу Шиюн был как никогда решителен. Он вскоре официально обратился к Доу Шихену с просьбой усыновить Доу Дэчана своим наследником.
Ранее Доу Шихен не раз обсуждал этот вопрос с Доу Шиюном, и, увидев его решимость, написал письма двум уже отставным старшим господам — Доу Шицю и Доу Хуаньчану, а также управляющему домашними делами Доу Шибану и второй госпоже.
Хотя в Чжэньдине новость вызвала некоторое удивление, Доу Шиюн ранее уже однажды об этом упоминал, поэтому её восприняли без особых неожиданностей. После совещания Доу Хуаньчан, Доу Шицю и Доу Шибан направили письмо от имени рода с согласием на усыновление Доу Дэчана в Западный Доу.
Доу Шихен вздохнул и сказал Доу Шиюну:
— Как только отметим сто дней Юань-ге`эру, я оформлю бумаги на усыновление.
Доу Шиюн, исполненный радости, с воодушевлением кивал.
А вот сам Доу Дэчан чувствовал себя очень смущённо.
После усыновления он переставал быть частью шестой ветви Восточного Доу, и при встрече с настоящими родителями теперь мог обращаться к ним лишь «дяде» и «тёте».
Доу Шиюн утешал его:
— Это всего лишь переезд на мою сторону, можно считать, что ты досрочно поступил в Академию Гоцзы.
Доу Дэчан улыбнулся сквозь слёзы, а печаль в его сердце вдруг неожиданно испарилась.
Сто дней Юань-ге`эря отмечали с размахом: повозки с кортежами, гул голосов и суета. На празднике собрались представители влиятельных родов, не обошлось и без важных офицеров столичного гарнизона, даже наследный принц ненадолго заглянул.
В поместье гуна Ин музыка не умолкала, и даже на улицах перед воротами Андинмэнь можно было слышать весёлые звуки.
Гу Юй порхал среди гостей, словно яркая бабочка. К нему присоединились известный разгильдяй Фэн Е и всегда ищущий приключений Шэнь Цин, вместе они устроили настоящий праздник, полный смеха и веселья.
Сун Хань, сидя в углу, холодно наблюдал за происходящим. Не дождавшись окончания, он тихо покинул зал.
Вэй Тиньюй сидел с опущенной головой и тяжело пил в одиночестве.
Если бы он тогда выбрал Доу Чжао, неужели все эти веселья были бы сейчас его?
Думая об изменчивом настроении Доу Мин — то нежном и ласковом, то суровом и грозном — Вэй Тиньюй пил всё быстрее и больше.
Но Доу Чжао так и не смогла найти ту единственную подвеску долголетия, что подарил Цзин Юн.
Она спросила у Ганьлу:
— Приходил ли господин Цзи?
Вспоминая праздник в честь месяца рождения Юань-гэ`эра, она ясно осознавала, что не приглашала Цзи Юна лично, но он всё равно прислал подарок. Теперь ей было неловко не отправить ему приглашение, но кто знает, появится ли он — у Цзи Юна такой характер.
Ганьлу обошла всех, а вернувшись, сообщила:
— Господин Цзи не присутствует на празднике.
Что ж, именно так и ожидалось.
Доу Чжао вздохнула и сказала:
— Не обращай на него внимания. Поручи служанкам в чайной быть на чеку — сегодня гостей много, следи, чтобы горячей воды хватило.
Ганьлу кивнула и ушла.
Доу Чжао поправила рукава и вышла из внутренней комнаты.
Навстречу ей шла Цзян Личжу.
