А затем она, словно между прочим, рассказала историю, которую слышала в прежней жизни:
— …однажды, во время храмовой ярмарки, один знатный молодой господин увидел девушку — и был поражён до глубины души. Не стал обращать внимания, что она из бедной семьи, во что бы то ни стало захотел жениться. Взял в жёны — и что вышло? Девушка не знала, как себя вести, как держать руки, куда ставить ноги, всё время жила в страхе, сжавшись в комок. Не прошло и двух лет — умерла. Вот почему с древних времён старшие настаивали на «равенстве семей» в браке — ведь это не лишено смысла. Янь`эр выросла в простой, городской среде. Ты хочешь, чтобы она вышла в большой клан, стала женой в главной ветви рода — но для этого нужно уметь нести такую ношу!
Сун Мо долго молчал, прежде чем тихо произнести:
— Ты, кажется, говоришь о племяннике хоу Сюаньнин, Го Хайцине?
— Ах! — Доу Чжао вскрикнула от удивления. — А ты-то откуда знаешь?
Сун Мо усмехнулся:
— Это я тебя должен спросить, откуда ты знаешь. Та невестка у Го Хайцина умерла всего пару месяцев назад.
Доу Чжао задумалась.
В прошлой жизни она лично помогала госпоже Го устраивать похороны. А в этой… они так ни разу и не сблизились, оставались чужими.
Она невольно тяжело вздохнула.
Сун Мо обнял её, нежно поцеловал в щёку и тихо сказал:
— Обними меня… и поспи немного у меня на груди.
Доу Чжао послушно прижалась, обняв его за талию.
В комнате стояла тишина.
В свете лампы фитиль трещал, выпуская мелкие огненные искры, одна за другой.
Сун Мо хмуро проговорил:
— Всё равно… я считаю, что Чэнь Цзя ей не пара.
Доу Чжао не сдержала улыбку:
— Тогда давай заключим пари? Ты сделаешь вид, будто решил наказать Чэнь Цзя. Если Янь`эр тут же прибежит просить за него — тогда её судьбу решаю я. А если она не явится сразу, а выждет немного — пусть тогда ты решаешь её брак. Что скажешь?
Сун Мо заметно замешкался.
Доу Чжао рассмеялась:
— Значит, и ты в глубине души тоже считаешь, что Янь`эр и Чэнь Цзя подходят друг другу!
— Ничего подобного, — тут же отрезал Сун Мо. — Хочешь пари — будет тебе пари!
Доу Чжао сжала губы, улыбаясь, но ничего не сказала.
Сун Мо отвернулся, упрямо сохраняя невозмутимость.
А она вдруг тихо, почти беззвучно, засмеялась.
Вот уж упрямец!
Ведь в сердце он уже смирился, уже признал — а вот из уст признания не допросишься. Словно раковина, сжимающая жемчужину, — ни трещинки.
Она подняла голову, обхватила его за щёки, повернула лицом к себе — и поцеловала в губы…
На следующее утро, проснувшись, Доу Чжао обнаружила, что за окном моросит мелкий дождь, а в комнате стало ощутимо прохладнее, чем накануне.
Она велела Ганьлу:
— Закрой все ставни.
А кормилице сказала:
— Юань-ге’эр пусть сегодня не выходит — пусть играет в комнате.
Кормилица весело ответила: «Есть!», и, держа на руках сытого и весёлого Юань-ге’эра, ушла с ним в приёмную.
Доу Чжао вышла из внутренней спальни.
Сун Мо уже сидел на большом кане у окна в комнате для отдыха.
Несколько маленьких служанок расставляли на столе утреннюю трапезу.
Доу Чжао с улыбкой села рядом с ним.
Сун Мо сделал вид, что ничего не замечает, опустил голову и принялся есть рисовую кашу.
Доу Чжао, всё с той же улыбкой на лице, подозвала Ганьлу, которая в этот момент как раз руководила служанками, расставлявшими утренние блюда, и, отведя в сторону, тихо шепнула ей:
— Сходи в павильон Бишуйсюань и скажи, что господин наследник в ярости и уже велел отправить людей схватить господина Чэня.
Ганьлу побелела от ужаса.
Но, увидев, что у госпожи на лице по-прежнему играет улыбка, и ни малейших признаков гнева не видно, не решилась задавать лишних вопросов, только поспешно ответила: — Слушаюсь! — и бросилась в сторону Бишуйсюань.
А Доу Чжао тем временем села обратно за стол — вместе с Сун Мо они неспешно начали завтракать.
Но ещё даже не успели доесть по одному цветочному пирожному, как Цзян Янь, промокшая под дождём, уже стояла у дверей вместе с Ганьлу.
Она вбежала в комнату и тут же опустилась на колени перед Сун Мо, ничего не сказав — только слёзы потекли по щекам раньше слов:
— Брат, прошу… Это не вина господина Чэня, вся вина — на мне! Это я просила его… он просто не мог мне отказать…
Доу Чжао, конечно, была уверена, что Цзян Янь придёт просить за Чэнь Цзя — но не ожидала, что она явится так быстро.
А больше всего её испугало, что в порыве эмоций Цзян Янь сейчас ещё и проговорится про серебро, которое Чэнь Цзя через неё передал Ли Ляну.
Поэтому она поспешно соскочила с кана, подбежала и подняла девушку:
— Что ты творишь? Какой это вид?! Встань сейчас же и вытри слёзы!
При этих словах она протянула ей носовой платок, намеренно прерывая то, что та вот-вот собиралась сказать.
Цзян Янь послушно взяла платочек и начала утирать глаза.
Но в это время Сун Мо с грохотом швырнул палочки на стол — плюх! — звук ударил по нервам, как по стеклу. Его лицо потемнело, как грозовое небо.
Цзян Янь вздрогнула от страха и тут же прижалась к Доу Чжао, словно ища у неё защиты.
Доу Чжао ободряюще похлопала её по плечу:
— Не бойся, пойдём, поговорим в комнате.
После чего тихо сказала Ганьлу:
— Принеси Юань-ге’эра.
Услышав это, Сун Мо внутренне сник: как только речь заходила о сыне, весь его гнев испарялся без следа.
Ганьлу быстро кивнула и поспешила за ребёнком.
А Доу Чжао тем временем увела Цзян Янь в спальню.
Пока служанки торопливо приносили воду и помогали Цзян Янь умыться и привести себя в порядок, Доу Чжао вполголоса уговаривала:
— В комнате ведь столько людей — служанки, тётушки. А ты как вошла, сразу стала выгораживать господина Чэня. Если хоть слово из этого дойдёт до чужих ушей, вы с ним станете посмешищем! Даже если ничего не было, всё станут считать доказанным!
Цзян Янь задрожала, перепугавшись не на шутку.
Она вцепилась в рукав Доу Чжао и жалобно прошептала:
— Сестричка… милая сестричка, я… я просто разволновалась, не подумала… Пожалуйста, не сердись на меня…
Да разве бы она так себя повела, если бы не накипело в сердце? Стоило только Доу Чжао намекнуть, и она — в слезах, под дождём — помчалась, не задумываясь…
Доу Чжао мягко сказала:
— Ты ничего больше не говори. Я сама за тебя решу, как будет лучше.
Цзян Янь поспешно закивала, слабо утирая глаза.
Из-за перегородки послышался звонкий детский смех Юань-ге’эра.
Доу Чжао наконец немного успокоилась.
Дождавшись, пока Цзян Янь закончит умываться и поправит причёску, она взяла её под руку — и вместе они вернулись в переднюю.
Сун Мо в это время стоял у окна, держа Юань-ге’эра на вытянутой руке за ножку, будто подняв его в воздух.
Малыш весело махал руками и ногами, смеялся от души, явно был в полном восторге.
Увидев, как из внутренней комнаты вышли Доу Чжао и Цзян Янь, Сун Мо не сказал ни слова — только продолжил забавлять сына, как будто ничего и не случилось.
Цзян Янь слабо улыбнулась, стесняясь.
Вошёл Ву И — бодро поклонился и с почтением доложил:
— Господин наследник, пора во дворец.
— Угу, — кивнул Сун Мо, передал Юань-ге’эра Доу Чжао и, не оглядываясь, вышел из главной комнаты.
Цзян Янь тут же схватила Доу Чжао за руку и с тревогой прошептала:
— Сестрица… Брат ведь… он же не пойдёт на самом деле чинить господину Чэню неприятности?
Кто ж его знает…
Даже если Сун Мо и решит устроить Чэнь Цзя «неприятности», уж точно не смертельные.
А раз жизни не угрожает — то это и вовсе не беда.
Доу Чжао, подумав, лишь спокойно улыбнулась:
— Твой брат всегда знает меру. Не беспокойся.
